А самому младшему из братьев остался Зорин-городец – слишком маленький, чтобы вместить его честолюбие. Логи-Хакон вознамерился съездить в Романию – если не отличиться, то хоть мир посмотреть. Но Ингвар задумал для него кое-что другое.
– У меня есть для тебя поручение, – сказал он. – Оно не трудное, но важное. Ты ведь никогда не видал старика Свенгельда?
Знаменитого воеводу Логи-Хакон никогда не видел, но слышал о нем немало: и от матери, и от других людей. Все знали, что за многие года тот скопил большие богатства и набрал силу, пожалуй, не меньшую, чем те люди, что звались конунгами в своих владениях и отправляли собственных послов к ромейскому басилевсу.
– Вот и познакомишься. Погляди, как он там устроился, в Деревляни. Поживи у него, приглядись к тамошним людям. Может, и пригодится со временем.
Логи-Хакон ждал, когда ему объяснят суть поручения, но Ингвар молчал: он уже все сказал. По лицам княгини и воеводы Мистины, тоже присутствовавших при этой беседе, Логи-Хакон видел: эти двое понимают замысел Ингвара гораздо лучше, чем он. Причем в зеленовато-голубых глазах Эльги светилось одобрение, а во взоре Мистины – напряжение, за которым пряталась досада.
– Чего ему делать в Деревляни? – воскликнул воевода. – Там все мирно и спокойно, сколько я знаю. Лучше возьми его с собой в степь. Вот там отважный человек найдет применение своей доблести!
– В степи я сам справлюсь, – нахмурился Ингвар. – Я хочу, чтобы он повидался со Свенгельдом.
– Мой отец – не красна девица, чтобы этакие молодцы ездили на него смотреть! У него тяжелый нрав, – настойчиво напомнил Мистина, многозначительно глянув на Логи-Хакона. – Знакомиться с ним – не такое уж удовольствие, и чужому человеку нелегко с ним поладить.
– Но Хакон вовсе ему не чужой! – горячо возразила Эльга, будто боялась, что младший деверь испугается и не поедет. – Вся наша семья ему родня. Он сделал для Ингвара больше, чем иные родичи, и невестка твоего отца – моя сестра.
Княжеская семья часто и охотно поминала прежние заслуги Свенгельда и их родство, словно старалась никому не дать о них забыть. Эльга считала такое поведение мудрым, и Ингвар был с ней согласен.
– Тем не менее человеку королевского рода, который у моего отца не воспитывался, будет с ним нелегко! – Мистина подавил досадливый вздох. – Я бы поехал с тобой сам, так было бы лучше, но я должен оставаться в Киеве, пока князь уезжает…
– Хакон справится без нянек! – Ингвар усмехнулся и хлопнул юношу по плечу: – Ему на роду написано совершать и не такие еще подвиги – он ведь мой родной брат!
– Во владениях моего отца он себе подвигов не найдет! – упрямо твердил Мистина, хотя видел, что эта мысль глубоко засела в голове у князя и расставаться с ней он не хочет. – Эта поездка будет только пустой тратой времени!
– А я хочу, чтобы мой брат съездил в Деревлянь! – Ингвар уперся ладонями в стол и в упор глянул на своего воеводу.
– Тебе чем-то не нравится, как там обстоят дела? – Мистина тоже встал и уперся в стол.
Теперь он глядел на князя сверху вниз, потому что был выше ростом на целую голову. Ингвар привычно отшатнулся, чтобы избежать сравнения, и Эльга усмехнулась: она столько раз видела это. За много лет эти их движения были так отработаны, что напоминали хорошо знакомый танец. Знающие друг друга с младенчества, побратимы не переставали бодаться и сейчас, на четвертом десятке лет. Один из них был выше положением, другой – ростом; они не могли отказаться от вечного соперничества, но тем не менее крепко держались друг друга.
– Ты сам все знаешь. Твой отец стар.
– Мой отец стар, но любого из молодых заткнет за пояс. И тебя, и меня, и кого угодно. Не стоит раздражать его попусту.
– Ты собираешься в Деревлянь сам?
Они оба знали, что Ингвар имеет в виду. Мистина помедлил, поджал губы, словно воздерживаясь от ответа, и опустил глаза. Ингвар усмехнулся: он победил. Да и как иначе: в конце концов, кто из них двоих – русский князь?
– И все же я не стал бы так спешить, – сказал Мистина. – Мой отец…
– Я знаю! – Ингвар поднял руку. – Твой отец крепче хортицких дубов и сейчас еще, если поднатужится, поднимет нас с тобой обоих за шкирку, как раньше. Но древляне должны точно знать – он не последняя моя опора.
В тот день Логи-Хакон мало что понял из этого разговора. Чуть позже, когда Мистины не было рядом, Ингвар разъяснил брату суть дела:
– Свенгельд получает всю дань с Деревляни. Он собирает мыто с торговцев, которые едут в Моравию и дальше, и от нее отдает мне только половину, а половину оставляет себе. Баварской солью торгуют только его люди. По нашему уговору так будет до самой его смерти. Но он стар. Мои ребята только потому и терпят, что ждать недолго. Когда он умрет, древлянская дань будет моей и три четверти мыта тоже будут мои. Но кто-то по-прежнему должен будет все это собирать и присылать мне сюда. Лучше иметь своего человека с дружиной там, чем самому ездить туда каждый год. И этот человек будет получать на себя и дружину треть нынешнего. Мистина туда ехать не хочет, ему больше нравится быть вторым в Киеве, чем первым – где-нибудь у лешего в заднице. И он нужен мне здесь. Если хочешь, я отдам Деревлянь тебе. Там уж ты не заскучаешь! Древляне ненавидели полян, а теперь ненавидят русов. Они только и ждут, чтобы наш старик присел на сани[3], и тогда устроят какую-нибудь свару, зуб даю! Эльга… я надумал: нужно послать туда верного человека, еще пока старик жив. Если сумеешь прижиться и перенять у него все дело, пока там спокойно…