Выходя из маленькой залы, Ольга не выдержала и оглянулась.
Все так же на фоне мерцающего опалового неба, дремлющих куп деревьев и стальных озер ехала в своей странной коляске без кучера и лошадей усталая, равнодушная «незнакомка» с алыми, увядающими розами на коленях, Ольга Орг.
Поистине этот день был днем неожиданностей для Ольги. Такие дни выпадают в жизни, когда судьба точно хочет испытывать человека, точно хочет вознаградить себя и его за однообразие прожитого.
После осмотра выставки Ольга с Желтухиным поехали в ресторан, где скромно, по-товарищески, пообедали в общей зале. Говорили о посторонних вещах, мало касающихся их лично, посмеивались над соседями, над собою; еще более сдружились и сблизились.
Добродушный Желтухин ни разу больше не помянул своего друга-художника, ни словом не намекая о своем недоумении по поводу такого запрещения со стороны своей новой приятельницы. Слегка меланхолик, добродушный остряк и резонер, ленивый, но увлекающийся, с душой умного ребенка, он мало походил на свои изысканные новеллы и мастерские стихи. Скорее его можно было принять за разорившегося барина, приехавшего в столицу проживать с легкой беспечностью последние крохи. Кто не видел его за работой, со строгостью и любовью выбирающего каждое слово, как драгоценный жемчуг в ожерелье, тот мог бы подумать, что этот человек никогда ни над чем серьезно не задумывался, не знал, что такое труд.
Его можно было бы принять за очень рассеянного, мало наблюдательного — так, казалось, равнодушно, одним глазом, приглядывался он к окружающему. И ни разу не заговорил он с Ольгой о литературе, о своих вещах. Он точно стеснялся назвать себя писателем.
Даже неразговорчивая Ольга, не стесняясь, говорила при нем о тысяче мелочей, какие ей приходили в голову. Ей напомнило это былые дни ее гимназической поры, когда сравнительно беспечна была ее жизнь.
— Вот увидите, мы еще пригодимся друг другу,— шутя говорил Желтухин, помогая Ольге выйти из саней у подъезда ее дома,— я это чувствую… Неспроста мы с вами уже третий раз сталкиваемся. Припрячьте-ка вот эту карточку — она может вам пригодиться — здесь мой адрес. Ну, давай вам бог!..
Ольга запрятала в муфту поданный ей картон и долго еще кивала вслед удаляющихся саней, с которых ей махал цилиндром Николай Герасимович.
А на пороге своей комнаты столкнулась лицом к лицу с братом. Она даже как-то не удивилась этой новой неожиданности. Только сдвинула брови и плотнее сомкнула тонкие губы.
Аркадий даже не потрудился поздороваться.
Он подскочил к сестре, сразу начав с повышенного тона:
— Кто это с тобой приехал?
Ольга молча прошла мимо него, сняла шубку и начала откалывать шляпку. Потом сказала:
— Ты бы поздоровался со мной раньше. Сколько уже не виделись?..
Аркадий фыркнул, но все же подошел к сестре и небрежно поцеловал ее в висок, не вынимая рук из карманов своей кожаной тужурки:
— Пустые нежности, мой друг! Я приехал не целоваться, а о деле говорить…
И, сев в кресло, закинув ногу за ногу и закурив трубку, продолжал:
— Все твои шашни нам известны. Не думай, пожалуйста, что отец и я будем смотреть на все сквозь пальцы.
Отколов шляпку, Ольга медленно повернула свое лицо к брату, потом посмотрела на смятую кровать и брошенный рядом растрепанный чемодан.
— Это кровать Раисы… Зачем ты валялся на ней?
Аркадий вспылил еще больше.
— Скажите, пожалуйста! Кровать Раисы! Где же мне было тебя ждать, пока ты там по гостиницам шаталась…
— Аркадий!
— Что Аркадий? Я давно знаю, что меня зовут Аркадием… нечего тень наводить! Повторяю, мы все знаем. И я приехал сюда сказать тебе, что отец больше не намерен давать тебе денег и требует, чтобы ты возвращалась домой. Довольно! Я тоже не позволю, чтобы ты пачкала наше имя…
Медленно поправляя измятую кровать, Ольга откликнулась:
— А что говорят о тебе с Варей, о том как ты ее бросил с ребенком?
— Это к чему?
— Да так я спрашиваю… Что говорят о папе и Клеопатре Ивановне?
Сбитый с толку, Аркадий простодушно ответил:
— Ее не будет у нас, если ты вернешься…
Ольга усмехнулась. Она сама удивлялась своему спокойствию. Все еще она чувствовала себя под защитой Желтухина.
— Великолепно. Значит, честь нашей семьи в моих руках.
— Не говори вздора… Ты позоришь старика-отца… из-за тебя мне совестно показаться на улице. Я экзамена офицерского не держал из-за этого — ни в какой полк меня не примут!.. Что ты торчишь здесь? Почему ты скрываешь своего любовника?.. Кто он?.. Я заставлю его жениться на тебе…
Отойдя от кровати, Ольга перешла в другой конец комнаты к окну и выглянула на улицу. В ее голосе чувствовалась решимость, когда она сказала:
— Тише, не кричи, там… за стеной сидят наши хозяева, и ты лишний раз можешь себя скомпрометировать. Успокойся, вспомни, что когда-то мы были друзьями и умели говорить друг с другом.
Немного охладевший, Аркадий отвечал с обиженным видом:
— Это было давно,— много воды утекло. Все пошло шиворот-навыворот с тех пор, как умерла мама…
Ольга подошла к брату и положила ему на плечо руку:
— Не вспоминай маму, не надо… Скажи лучше, что вы от меня хотите?
— Мы хотим, чтобы ты вернулась к нам. Папа не может тебе высылать денег…
— А я не могу жить с ним. Что делать?..
— Выходи замуж!
— За кого?
— За своего любовника. Скажи, кто он?..
— У меня нет любовника.
— Он тебя бросил?
Аркадий снова готов был вскочить. Ольга удержала его:
— Ни он меня, ни я его не бросали… Мы разошлись так же случайно, как и сошлись… Я охотно назову его тебе, но замуж я за него не пойду, так и знай. Но я назову его, чтобы ты хоть раз немного подумал…
— Да ну же, ну…
— Его зовут Владиславом Ширвинским.
Аркадий схватился за голову.
— Ширвинский?.. Да ты врешь, этого быть не может!.. Ведь это он написал мне, что у тебя любовник, чтобы я подействовал на тебя… Что за чепуха!..
Ольга смеялась, глядя на беснующегося брата. Аркадий выходил из себя.
— Скажи сейчас правду, ты наврала на Ширвинского, да?
Ольга, все так же смеясь, ответила:
— Конечно, да!.. Я просто пошутила; разве мог Ширвинский, твой друг, сделать такую гадость? И притом он так хорошо умеет стрелять из пистолета…
— Ольга, молчи!
— Нет, ты молчи. Я хочу теперь говорить. Передай отцу, что я останусь здесь и никуда не поеду. Что у меня есть любовник, но я его не назвала, и ты не мог спасти незапятнанную честь вашего имени. Скажи ему, что я целую его и прошу меня забыть, как он забывал раньше о том, что мне нужно есть, что у меня есть душа. Скажи ему, что я погибла только потому, что была строптива, зла, распущенна, потому что не слушала его добрых советов. А теперь можешь уходить… Слышишь, бери свой чемодан и уходи, уходи скорее!
Ольга почти кричала. Глаза ее вспыхивали, руки дрожали, лицо казалось белее оконной рамы.
На время смущенный, Аркадий пришел в себя.
— Молчи!
Он подошел к сестре совсем близко. Пена выступила у него на губах.
— Я убью тебя, если ты еще что-нибудь скажешь!
В руке у него появился револьвер. Мгновенным движением Ольга вырвала его.
— Оставь эти фокусы. Ведь я тебя знаю. Ты и папа любите это. Не в первый раз. Меня не напугаешь, а шуму наделаешь и в тюрьму попадешь. Бери свой чемодан и уходи…
Она тяжело дышала от напряжения, в котором все время находилась. Знакомая слабость охватывала ее. В висках стучало.