Он буквально заставил себя заснуть, после того, как лично проинструктировал девять снайперских пар (судя по их скучным и вытянутым физиономиям, слушали они этот текст уже в третий раз) и поднялся на вал вместе с замыкающими группами стрелков. Лишь убедившись лично, что тиха белорусская ночь и только нежный мат часовых иногда вплетается в стрекот кузнечиков, нарушая первозданный покой природы, майор, приняв сотку, отправился на боковую.
Василий Ширков еще несколько дней назад заподозрил, что начальство очень серьезно подходит к предстоящей артиллерийской дуэли. Его штаб ежедневно передавал в штаб полка координаты целей, обнаруженные наблюдателями батальона. Им оставляли каждую десятую, об остальных велели не тревожится, ими займутся более серьезные калибры.
Особенно заботила майора местность в полутора километрах на запад от южной оконечности Тареспольского вала. Больно часто стали туда ездить груженые телеги с молодыми крестьянами. В июне навоз на поля не вывозят, особенно в таких количествах. Полковник по большому секрету поведал ему, что там будет стоять полк секретных немецких реактивных минометов калибром 150-мм, триста двадцать мин в одном залпе, и порекомендовал в ту сторону даже не смотреть. Мол, не твоя это забота, люди умнее нас с тобой решают, как стереть этот полк с лица земли.
Наблюдая, как медленно сплывают минуты, неуклонно приближая стрелки к пяти часам, Ширков присел во второй траншее на левой половине Тереспольского вала, южнее бывшего Варшавского проезда и по-прежнему не мог прийти в себя. Увиденное в четыре утра продолжало изумлять его все больше и больше.
Час назад еще было темно, но небо уже начало сереть на востоке и в этом неясном свете уже различались контуры предметов. В просветленной оптике его бинокля темнота отступала уже достаточно далеко. И окинув взглядом окрестности, очень трудно было удержать челюсть в закрытом состоянии. Уже при первом, беглом осмотре он обнаружил четыре замаскированные пушки, и три большие группы бойцов, расположившихся на расстоянии 250–300 метров от укреплений. Бойцы сидели полуприсядью возле надувных лодок, старательно пытаясь изобразить из себя кустарник растущий на том берегу канала. Пушки, ящики с боеприпасами, расчеты орудий, прятались под маскировочной сетью.
«Они, что, себя бессмертными считают? Охренеть можно…», — майор не мог поверить в реальность увиденного.
Он, конечно и сам мог по мелочам нарушить устав, те же перестановки вооружения в отделениях, но есть абзацы незыблемые, кровью написанные. Одним из них было предписание накапливаться для атаки не ближе 700–800 метров от позиций противника, и ПОСЛЕ начала артподготовки выдвигаться на атакующие позиции, которые обычно назначаются в трехстах метрах от укреплений обрабатываемых артиллерией. А тут, ребята, ничтоже сумняшеся делают все наоборот, стают под дула пулеметов, уверенные в собственной безнаказанности. И знают ведь о дотах, дзотах, недаром пушек притащили и навели куда надо.
«Они меня что, за барана держат?! Так даже тот под ножом брыкается!»
И так ему хотелось крикнуть, — «Огонь!» и впендырить из шестидесяти четырех пулеметных стволов по этим наглецам, плюнувшим ему в лицо, что он до скрипа сжимал зубы и терпел, раз, за разом поглядывая на часы.
За прошедший час Ширкову доложили обстановку на разных участках вала, он отдал нужные распоряжения, немного успокоился. Было обнаружено четырнадцать пушек выдвинутых на прямую наводку. Восемь из них нацелилось на амбразуры четырех дотов, шесть нацелились на дзоты, хотя тех было вдвое больше. То ли не обнаружили, то ли посчитали, что одной немецкой пушки достаточно, чтоб срыть два русских дзота. В пределах видимости насчитывалось до трех батальонов противника оснащенных плавсредствами. Один из них нацеливался преодолеть Буг между железнодорожным мостом и северными валами Тереспольского укрепления. Скорее всего, будут атаковать Кобринские валы. Аналогичная картина наблюдалась южнее, где еще один батальон явно готовился к атаке Ровенского укрепления. На Тереспольские валы, его позиции, нацелился третий немецкий батальон. Две роты собирались штурмовать центр, в районе бывшего Варшавского проезда, третья — южный вал.
К пяти утра видимость в бинокль достигла полутора километров, и ближе к окраинам Тересполя обнаружились следующие три батальона, готовые поддержать передние части. От валов до них было чуть больше километра, и майор отдал приказ нацелить на них 60-мм минометы. Ближние батальоны, и пулеметы посекут, и соседи минами накроют.
Майор снял часы и спрятал в карман. Нервы целее будут. Чтоб как-то успокоиться, он прислонился спиной к окопу и задумался, не переставая искать скрытый смысл в увиденном:
«Может это игра на внезапность… три, четыре залпа реактивных минометов, это тысяча двести крупнокалиберных мин. Накрывают центральную и южную часть нашего вала, западные валы соседей. Максимум пять минут, минимум — три. За это время артиллерия прямой наводкой давит амбразуры, и солдаты рывком выскакивают на валы. Закрепляются, минометы переносят огонь дальше, еще три-четыре минуты и новый рывок, захват новых рубежей. План неплохой, только начинать нужно было раньше, пока темно. Господи! Шепни нашему генералу на ушко команду, — „Огонь!“, клянусь, на глазах у всех, еще сегодня поставлю тебе свечку в церкви на Центральном острове…»
И в этот момент его ушей достиг гул минометных выстрелов. Мозг еще обрабатывал услышанное, а майор Ширков уже кричал, — «Огонь!». Вскочив на ноги, он короткими очередями из ППС, прицельно обстреливал наблюдательную площадку вышки стоявшую от него на расстоянии семидесяти метров. Об этом моменте он мечтал целый месяц, так ему надоели стекла биноклей и стереотруб над деревянным бортом. Чего не знал майор, так это того, что деревянные борта были обложены мешками с песком. Но против пуль из станкового пулемета те помочь уже не смогли. Довершили дело орудия дотов. Первый выстрел они сделали по пушкам, пока перезаряжались, расчеты остальных были давно уничтожены, ну а вышки с виду как бы целые. Были.
На огонь шестидесяти пулеметов, немецкие пехотинцы ответили единственно верным способом: сразу же залегли, начали расползаться в стороны, стараясь спрятаться в высокой траве и открыть ответный огонь. Но результат дуэли противников, один из которых лежит на земле в низине, а второй — в окопе на возвышенности, достаточно предсказуем, а расчет 50-мм миномета или пулемета слишком заметен с расстояния в триста метров, чтоб долго вести огонь.
Рвались снаряды на позициях немецкого полка реактивных минометов, но, тем не менее, оттуда, в небе, в направлении крепости потянулись дымные хвосты. Что-то громко рвануло справа, привлекая взгляд взлетевшими в небо обломками железнодорожного моста.
Если бы майору сказали, что с момента как он крикнул, — «Огонь!», прошло всего десять секунд, он ни за чтобы не поверил, но таково коварство времени. Бывает, секунды растягиваются в минуты и часы, а бывает, дни пролетают мимо незаметными мгновениями…
— Всем! Ложись! — скомандовал Ширков, как только услышал вой приближающихся реактивных мин, и сам подал пример выполнение команды. Связисты продублировали команду в рацию и по телефону.
Мины рвались мощно, громко, но недолго. Один из взрывов выделялся особенно. Рвануло где-то далеко, то ли около цитадели, то ли на территории Ровенского укрепления, лежа в окопе не скажешь. Но рвануло так, что земля затряслась под комбатом.
«Если такое и к нам прилетит… мама не горюй…», — но больше таких взрывов не было. Как только вокруг перестало свистеть и вздрагивать от взрывов, майор велел продолжать огонь. Впрочем, он и не прекращался. Шестнадцать дотов и дзотов увлеченно палили из пушек и пулеметов. Видно, находили достойные цели на том берегу. А вот Ширков, внимательно осматривая окрестности в бинокль, таких целей не видел. Кто-то умный из немецких офицеров, поняв, что в силу целого ряда причин атаки в ближайшее время уже не получится, скомандовал отступление. Пехота, резво шевеля булками, отползала подальше от крепости. Впереди, в Тересполе и в его округе взрывались снаряды и мины. Начинались пожары.
Майор отдал приказ прекратить бестолковый огонь из пушек и пулеметов. Открывать огонь исключительно для подавления огневых точек противника. По отползающей живой силе противника огонь ведут исключительно стрелки и снайпера.
Что-то опять жутко завыло над головой. Все, задрав головы, наблюдали за вторым полетом десятков огненных бутонов в сторону противника. Первый, многие бойцы и сам майор не видел, пережидая короткий, но мощный артобстрел своих позиций на дне окопа. Реактивные снаряды выли, за ними оставалась полоса густого дыма. Взрывы снова накрыли, как сам Тересполь, так и вокзал, и поля на юго-запад от города.