Галина скорописью писала отчет за прошедшие сутки и в который раз за последние два года думала над тем, кто такая ее подопечная и почему именно ей поручается уже не первое задание особой государственной важности, причем в самых различных областях не имеющих между собой ничего общего.
Когда осенью 38-го ее бывшего начальника сместили с поста наркома внутренних дел, а начальником могущественного ведомства стал товарищ Берия, она с определенным беспокойством ждала решения касающегося ее дальнейшей судьбы. Когда ее понизили в звании и перевели в управление Артузова, она с облегчением вздохнула. Все могло быть значительно хуже…
Когда ее приставили телохранителем, порученцем и осведомителем к молодой девчонке в звании старшего лейтенанта НКВД, она сочла это попыткой куда-то пристроить нового сотрудника, нужного этому ведомству, как собаке пятая нога. Галина надеялась, что со временем убедит новое начальство в своей верности, и найдутся более достойные задачи, позволяющие в полной мере раскрыться ее многочисленным талантам подробно отраженным в личном деле.
Ну а дальше началось то, что до сих пор не укладывалось у нее в голове. Сперва эту девчонку поставили во главе целой команды осужденных военачальников и управленцев самого высокого ранга, которые в условиях строгой секретности готовили планы операций, казавшиеся в тот момент совершенно фантастическими.
У Галины, да и не у нее одной, но и у многих других людей, причастных к материальному обеспечению нового учреждения, мелькали мысли, что этот спектакль специально придумали. С одной стороны, чтоб улучшить содержание особенно ценных кадров, на которые у руководства страны есть дальнейшие планы, а с другой, чтоб те не теряли квалификацию и занялись тем, чему их долго учили.
Другой альтернативной идеей было предположение, что происходящее является неким своеобразным соревнованием, в котором будут отобраны самые толковые и дисциплинированные, а сами задания, поэтому и подбираются, как наиболее фантастические и бессмысленные. Это получило свое подтверждение, когда юная начальница равнодушно, недрогнувшей рукой расстреляла перед строем двух бывших комдивов, откровенно саботировавших ее указания и не справляющихся с полученными заданиями. А ведь оба были осуждены специальной комиссией НКВД всего лишь к пяти годам лагерей…
Старший лейтенант неожиданно оказалась очень грамотной и требовательной руководительницей, способной, где кнутом, а где пряником, мотивировать коллектив состоящий из весьма непростых личностей. Сразу стало ясно, что эта молодая девушка наделена очень широкими полномочиями. По ее запросам в распоряжение созданного коллектива в кратчайшие сроки поступали сведения, касающиеся самых различных областей. Это были материалы как по экономике, народонаселению, так и разведданные по количеству и составу войск расположенных на конкретных территориях, а также многое другое, что было необходимо для качественного выполнения поставленных заданий.
После года напряженной работы, без выходных и без отпусков, они вернулись в Москву. Галину никто не информировал чем занимается ее начальница, но чтоб она в это время не скучала, отправили внештатным инструктором в школу диверсантов расположившуюся в северных лесных массивах Подмосковья. Лишь в субботу Галина возвращалась в Москву, чтоб вечером и все воскресенье сопровождать и развлекать свою подопечную.
Но тогда ей было полегче. Как правило, начальница все выходные проводила в библиотеке и отпускала Галину заниматься своими делами. Все изменилось, когда их бросили заниматься всем комплексом вопросов связанных с новыми радиолокационными станциями.
То, что ее начальница ориентируется в новой теме, как рыба в воде, уже Галину не удивляло. За это время она привыкла к тому, что Революция Ивановна — всезнайка и у нее есть ответы на все вопросы. Это глухо раздражало, но работа есть работа. Хуже было то, что у той начали проявляться явные признаки нервного расстройства, очень похожие на те, что Галина наблюдала у своего прежнего начальника. Правда тот постоянно сидел на кокаине, а Революция пока обходилась коньяком, но как говорится, лиха беда начало. Будет так дальше пахать — загонит себя в гроб. Но начальница придумала им весьма оригинальный отдых.
После обеда в субботу они шли в баню, а вечером, нарядно одевшись, отправлялись в турне по московским ресторанам. Революция Ивановна называла это «рейдом по выявлению лиц с ярко выраженными нетрудовыми доходами». Напрасно Галина убеждала ее, что все заведения такого рода всегда находятся под пристальным вниманием НКВД, что официанты стучат, как дятлы, а они своими действиями и излишним вниманием могут навредить проведению операций запланированных этим ведомством.
— Маслом каши не испортишь, — легкомысленно отбросив все ее аргументы, и рассматривая себя в зеркало, Революция продолжала готовиться к вечернему выходу. — Ты пойми, любая силовая структура, обладающая широкими полномочиями, нуждается в постоянном контроле. НКВД контролирует армию, прокуратура осуществляет надзор над НКВД, те в свою очередь следят за ними. Ну а мы, сотрудники внешней разведки, в свободное от основной работы время, тоже должны приглядывать, и за НКВД, и за прокуратурой.
— А за нами кто приглядывает?
— Мы за ними, они за нами. А товарищ Сталин и коммунистическая партия под его мудрым руководством, следят за всеми нами. А мы все, в свою очередь, внимательно следим за партийными функционерами. Это называется системой противовесов в структуре власти.
— За товарищем Сталиным никто не следит!
— Скажешь тоже… это за нашим соседом, дедом Степаном, никто не следит, кроме его жены, а за товарищем Сталиным весь мир наблюдает. Хватит демагогии. Оружие, документы?
— Согласно вашему приказу, товарищ старший лейтенант! Наган в сумочке. Вальтер в спецкобуре на правом бедре под юбкой. Удостоверение и мандат на проведение следственных действий в любом гражданском учреждении Москвы, подписанный товарищем Берией в нагрудном кармане кофты.
— Тогда вперед! Нас ждут великие дела!
В начале декабря 1940 года, Артузов срочно вызвал Ольгу в Москву. К счастью, к тому времени они с Колядко как раз вернулись с очередной командировки и находились на территории полка, поэтому прибыть к начальству трудности не составило. Устроившись на жесткой полке пригородного поезда, Оля старалась сообразить, не пропустила ли она в суете производственных вопросов направленных на выполнение плана по выпуску установок «Редут», какого-то события 40-го года имеющего значения для страны. До этого особых проколов у нее не было, если не считать покушение на Гитлера осенью 39-го. Но тогда она мыслями была в совсем не радужном будущем, ожидающем страну…
В начале лета она вспомнила, что немцы уже взломали шифр «Энигмы» и свободно читают немецкие радиограммы. После подписания французами перемирья и образования вишистской Франции сразу же предупредила, что в начале июля Великобритания попытается потопить французский флот, а месяц назад, в начале ноября вовремя сообразила, что скоро англичане, с помощью авианосцев, с воздуха разгромят базу ВМФ Италии возле Таранто.
То, что в ноябре Гитлер отдал приказ генеральному штабу готовить план операции против СССР, а в средине января будет утверждена директива N 21 получившая название план «Барбаросса» известно и Сталину, и Артузову уже давно. Скорее всего, шеф уже сумел получить независимые доказательства ее сведений, но зачем ему личное свидание по этому поводу, оставалось для Ольги загадкой. Уж что-что, а все что она знала по планам, разрабатываемым в данный момент, Ольга изложила задолго до декабря 1940 года и ничего добавить не могла. Но оказалось, что инициатором ее внезапной поездки в Москву был совсем не Артузов.
— Здравствуй Оля, хорошо выглядишь. Мой шофер уже ждет тебя. Езжай на квартиру, переодевайся в парадную форму. Товарищ Сталин ждет нас в 16–00. В 15–30 ты должна уже быть здесь. Чего рот открыла? Выполняй.