— Адресат граф Белинский? — резко и отрывисто спросил Бенкендорф. Я поразился как изменился его голос.
— Да, — односложно ответил я и предупреждая следующий вопрос, продолжил, — а автор, я думаю поручик Петр Высоцкий, недавно он был переведен из гренадеоского полка инструктором в польскую Школу подхорунжих, которую сам закончил несколько лет назад. Я думаю, что он занят созданием очередного тайного общества среди польских военных и планирует убить Государя во время предстоящей коронации, а затем поднять очередное восстание. Его цель обозначена абсолютно четко — восстановление Речи Посполитой в границах 1772-ого года.
Генерал слушал меня совершенно безучастно, не один мускул не дрогнул в его лице и он даже закрыл глаза. У меня даже мелькнула мысль: «А не дурак ли я? Может лучше было сделать удивленное лицо и уйти в глухую отказуху?».
Но я сделал короткую паузу и попер вперед напропалую.
— Восстание в Царстве Польском при нынешней политике вопрос времени. Наместник Великий князь Константин Павлович своим самодурством делает всё для этого возможное. А с другой стороны занимается попустительством всем этим тайным обществам, чего стоит только вердикт суда польским заговорщикам, наши смутьяны взошли на эшафот и гремят цепями в Сибири, а поляки танцуют мазурку и плетут нити следующего заговора, — у меня от возмущения перехватило дыхания, но сделав глубокий вдох, я продолжил.
— Россия вступила в очередную войну с Турцией, что бы принести свободу христианам, угнетаемым бусурманами, а Великий князь просит своего брата не привлекать польские и литовские части для участия в боевых действиях. А ведь это сейчас наряду с гвардией реально лучшая часть нашей армии. Константин Павлович храбрый человек и боевой генерал, но в Царстве Польском от него только вред.
На этом я остановился и похоже во-время. Шефа жандармов надо было видеть, он в буквальном смысле позеленел от моей последней тирады. Несколько минут стояла гнетущая и какая-то звенящая тишина. Мне казалось, если я сейчас сделаю какое-нибудь движение или издам звук, Бенкендорф бросится на меня с кулаками.
Наконец генерал взял себя в руки и спокойным, но глухим голосом спросил:
— Как это попало к вам в руки? — я пожал плечами и откровенно объяснил.
— Господа Белинский и Шалевич решили отомстить мне, привлекли нескольких парижских поляков и устроили на дороге засаду. Они хотели убить всех нас, в том числе и мою жену с её камеристкой. Но удача была на нашей стороне. Мы убили всех бандитов, а графа с племянником захватили в плен. После этого я дрался с ними и убил их.
— Вы дрались с ними по очереди? — уточнил Бенкендорф.
— Нет, одновременно. Графа я убил первым. Но он успел меня ранить, — я резким движением разорвал рукав и показал свежий след удара графской шпаги, — поэтому с бывшим майором мы закончили на равных, левыми руками.
Генерал полностью овладел собой и ухмыльнувшись неожиданно спросил:
— Ваш батюшка говорят владел легендарным ударом герцога де Невера, вы я полагаю тоже его знаете? И наверное графа вы убили именно таким ударом?
— Именно так, господин генерал, — свои слова я подкрепил утвердительным кивком головы.
— А что, князь, прикажите доложить Государю? — Бенкендорф деланно поднял вопросительно брови.
— Вот это, — я протянул генералу свой «холерный трактат». — Такой же текст у моего зятя, бывшего армейского лекаря Матвея Бакатина. Он обсудит написанное со своими коллегами.
Генерал очень быстро проглядел мои записи и отложил их в сторону.
— Хорошо, князь. Один вопрос, почему вы пишите, что во всех карантинных вопросах первое слово должно быть за лекарями, а не чиновниками министерства внутренних дел?
— Александр Христофорович, вы же нынешнего господина министра знаете лучше меня, здесь надо действовать решительно, но очень осмотрительно, а он способен только палку перегнуть.
Бенкендорф зло фыркнул под нос, моя характеристика высокопоставленного сановника ему была явно неприятна и он тут же сменил тему.
— Вы уверены, что никто из персонажей вашего рассказа не воскреснет?
— Всех павших с обеих сторон в той схватке отпели и по-христиански и погребли.
— Вы знаете, князь, иногда меня разбирают сомнения, а являетесь ли вы сыном Елизаветы Павловны и Андрея Алексеевича, — Бенкендорф задумчиво посмотрел на меня. — Хотя, я знавал вашего деда князя Алексея Андреевича и наслышан о другом, если не ошибаюсь его звали Павел Федорович.
Генерал убрал все бумаги, позвал лакея, велел принести свежего чая и мы с ним еще несколько минут молча наслаждались им и превосходным вареньем.
— Последний вопрос, князь. Мне почему-то кажется что у вас есть соглядатаи в Варшаве? — я молча развел руками, типа возможно. — Можете не сомневаться, я доложу Государю и он ознакомится с написанным вами.
Соня похоже все наше путешествие держалась как говориться на морально-волевых и оказавшись дома, а она сразу же стала называть наш питерский дом своим, расклеилась. Матвей осмотрев её, решительно заявил, что моей супруге надо просто пассивно отдохнуть, а потом желательно уехать на природу.
Поразмыслив, я решил отправить её с сестрами на Пулковскую мызу, Соне скоро рожать, младшие пусть на природе набираются сил и здоровья, а Анна просто заслужила отпуск. Но сначала надо убедиться, что на мызе все построено и мои девочски будут там отдыхать и наслаждаться жизнью на природе.
Три следующих дня я потратил на инспекцию Пулковской мызы. Все там оказалось именно так, как я спланировал когда уезжал.
Все строительные работы на мызе были в основном закончены. Было построено всё, что мы запланировали, только оставалось закончить работы внутри самих теплиц, еще не все растения прибыли или не в нужном количестве и доделать кучу мелочей.
Господский дом не поворачивался язык называть просто домом. Это был настоящий маленький дворец, так он великолепен был и снаружи и внутри. Для меня лично главным достоинством дома были его бытовые удобства.
Я всегда считал русский народ самым самым во всех отношениях, а уж то что касается трудолюбия, свободолюбия и всякой способности к обучению и изобретательности однозначно. Любой русский человек может оказаться чудотворцем, только надо к этому делу правильно подойти. Да и разве может быть иначе, без этих качеств русские люди никогда не сумели бы освоить такие огромные пространства Евразии и создать нашу уникальную русскую цивилизацию.
Вот одним из таких чудотворцев оказался и бывший станционный смотритель Сидор Пантелеевич Попович. Его отец был действительно поповичем, сыном приходского священника из новгородского предместья. По стопам отца он не пошел и в итоге стал станционным смотрителем, а Сидор после его смерти в двадцать лет унаследовал отцовское место.
Был он мальчиком умненьким, но тихим и скромным. Грамоте его обучила матушка, Сидор очень полюбил читать и читал всё подряд, а особенно ему нравились всякие умные книги про различные механизмы. Проезжающие и постояльцы бывали разные и любознательному сыну смотрителя перепадали интересующие его книжки и журналы или изнывающие от скуки ожидания собеседники.
Другим его увлечением было изготовление различных механизмов, за что правда его частенько били, считая это ненужным баловством.
Когда он вырос и сам стал смотрителем, то загорелся идеей сделать механизм для уборки снега и целых пять лет сначала придумывал, а затем делал свою снегоуборочную машину.
Главной его проблемой было отсутствие средств, из своего скудного жалования он выкраивал скудные гроши и работа шла очень медленно. Жена безропотно несла свой крест и как-то умудрялась сводить концы с концами. По крайней мере двое детей всегда были сыты.
В счастливый поворот своей судьбы Сидор поверил только когда оказался на Пулковской мызе. У меня особо не получилось заняться с ним и его «шефом» оказался Матвей.