Чугунные радиаторы были двух видов радиаторов, два знакомого мне вида и два более простой конструкции, по сути две чугунные трубы соединенные вертикальными пластинами.
Такая задержка произошла из-за радиаторов первого типа, именно их я и нарисовал для Кузьмы Ивановича. Но отлить их оказалось не просто и с ними пришлось повозиться. Радиаторы второго типа он придумал сам и с ними не было никаких проблем. И их себестоимость была намного ниже.
Испытания длились ровно неделю и на мой взгляд завершились успешно.
Мы решили начать производство сразу двух типов радиаторов и вместе поехали в Петербург, довольный господин Кольцов получивший от меня огромную по нынешним временам сумму в десять тысяч рублей, уехал на завод, а я решил лично оформить привилегию на десять лет.
Сейчас в России уже есть патентное право. Манифест «О привилегиях на разные изобретения и открытия в ремеслах и художествах» — первый патентный закон Росии был подписан еще в 1812-ом году.
Выдача привилегий производилась Министерством внутренних дел, затем утверждалась Государственным Советом и от имени царя оформлялась специальным указом.
Первый указ о выдаче привилегии по этому Манифесту был издан министром внутренних дел в декабре 1813-ого года с громким названием: «О выдаче привилегии Американских соединенных штатов города Нового Йорка жителю Роберту Фултону на устроение и употребление в России изобретенного им водоходного судна, приводимого в движение парами».
Своей привилегией в Российской империи Фултон воспользоваться не успел, через год с небольшим он скончался во цвете лет.
За десятилетнюю привилегию взималась немалая пошлина — полторы тысячи рублей и надо было подать кучу бумаг в Департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства внутренних дел, которое рассмотрев прошение, удостоверившись в его полезности и в том, что на него ещё не было выдано привилегии, представляло прошение на рассмотрение в Государственном Совете. И лишь затем издавался министерский указ.
Для меня лично оформление всего этого было непосильной задачей, но мои братья Петровы с этим делом справились очень быстро и даже взялись проделать от моего имени всю бюрократическую процедуру.
К моему великому изумлению сделали они это очень быстро и к началу осени у меня на руках был министерский указ о выдаче мне и господину Кольцову привилегии «на производство и употребление в России изобретенных ими чугунных радиаторов, именуемых батареями».
Глава 17
До октября месяца 1828-ого года я целиком и полностью занимался российскими и домашними делами.
Домашние дела были на первом месте. Соня действительно отказалась от всяких кормилиц и нянек и сама выхаживала малыша. Естественно стирали, убирались, готовили есть и делали многие другие бытовые дела прислуга, но кормила мальчика она сама, баюкала его и вставала к нему по ночам.
Для меня в этом не было ничего необычного, в покинутом мною времени так себя вели все нормальные мамочки. Несколько раз я даже сам вставал к малышу, когда уставшая жена не сразу просыпалась. Для всех это был разрыв всяческих шаблонов. Ладно княгиня, женская блажь еще и не такой бывает, но чтобы мужчина, да еще и светлейший князь, это конечно было небывалое. Все в нашем доме, и не только прислуга, ходили поддерживая глаза, чтобы они не вывалились.
Больше всех этим была потрясена Наталья Петровна. Дней через десять, обретя вновь потерянный дар речи, она попросила у меня разрешения остаться жить у нас. Я естественно возражать не стал.
В первое воскресение после сорока дней мы окрестили своего мальчика, крестным был естественно Матвей. А вот с крестной возникла заминка. Выручила графиня Комарова, она предложила свою восемнадцатилетнюю внучку, которая была её полной тезкой.
Так что сразу же после рождения вырваться куда либо реально возможности не было.
Как я не пытался временно не открывать новых дел в России, но как то само собой их получился целый ворох, тем более что всё пошло так, что даже дух стало захватывать.
Из Лондона пришли железобетоннейшие гарантии моего финансового положения, слово Натана Ротшильда в этом мире на самом деле пока не имеет цены. Тем более я чистокровный русак, не имеющий даже капли еврейской крови. Поэтому в Питере не я становился в очередь просителей кредитов, а ко мне потенциальные кредиторы становились в очередь со своими предложениями.
Сергей Петрович, заскочив в Питер по делам, узнал на этот счет совершенно потрясающую новость. Оказывается рейтинг всяких дельцов резко повышался если им даже просто удавалось вступить в со мной по этому поводу в переговоры. А троюродный забор двоюродного плетня господина Кольцова, начавшееся наше финансовое сотрудничество просто спасло от краха.
Мне было фиолетово кто и как будет осуществлять какие-то мелкие текущие платежи и я согласился с предложением Кузьмы Ивановича. Он честно сказал, что его родственник почти банкрот и наше сотрудничество для него поистине соломинка для утопающего и если мы в результате понесем убытки, то это пойдет на его счет. Для меня риска получалось никакого, а Кузьма мог максимум потерять тысяч пять.
Но действительность превзошла все ожидания. Как только стало известно, что сей господин стал одним из моих финансовых агентов, абсолютно все кредиторы угомонились, дали необходимые отсрочки и даже предложили новые очень выгодные условия для перекредитования.
Так что я еще раз всё взвесил и решил начавшиеся новые российские дела открывать и имеющиеся развивать. Но делать это в кредит, предлагаемые условия были сверх льготные, чуть ли даром.
Сергей Петрович, получив от меня карт-бланш, с порученными делами справился на все сто. Берсеньевы стали нашими соседями, купив небольшую соседскую деревню южнее нашего новоселовского имения.
Елена Ивановна после многолетних скитаний и бытовой неустроенности занялась обустройством долгожданного семейного гнездышка. Посмотрев на экономическое устройство нашего имения, она приняла предложения Яна Карловича и все новое берсеньевское хозяйство стало частью нашего. Для многих крестьян надо сказать это почти ничего не поменяло, прежний барин всю свою землю и так сдавал в аренду нам и своим крестьянам, которые все у него давно были на оброке.
На югах господа Охоткины быстро получили и приобрели у владельцев уже выделенных земель столько и там, где было намечено, на левом берегу Днепра от Каховки почти до самых Казачьих Лагерей. Вдоль берега Днепра это почти сорок верст и вглубь около двадцати. Сейчас это дикая песчаная степь, где мало кто живет, только хутор Британ или Британы на берегу Днепра, да часть большого имения адмирала Николая Семёновича Мордвинова.
Сейчас адмиралу восемьдесят три. Несмотря на возраст, он уже пять лет председатель Вольного экономического общества, председатель Департамента гражданских и духовных дел Государственного Совета, член Комитета министров и Комитета финансов, влиятельный акционер Российско-Американской компании и член её руководящих органов. В 1826-ом году, единственный из членов Верховного уголовного суда, отказался подписать смертный приговор приговорённым к казни декабристам.
Во время следствия господа заговорщики показали, в случае захвата ими государственной власти адмирал должен был войти в состав Временного революционного правительства. Против него было проведено расследование, по результатам которого обвинения с Мордвинова сняли, а материалы расследования уничтожили по приказу императора.
Адмирал один из крупнейших землевладельцев в России и в Таврической губернии у него имения, в Крыму и на интересующих нас землях. Их он получил после присоединения Крымского ханства и до воцарения Александра Первого жил в Новороссии, а затем постоянно живет в Петербурге.