Пашка сгруппировался, приземлился на ноги и что было мочи побежал к лодке. Оглянулся: коровёнка не отставала. Она догнала Пашку как раз у обрыва и долбанула рогами под жопу ещё раз.
Второй полёт был более длительным. Пашка упал на спину на береговой песок, хорошо ещё, что не на камень. Очнувшись, он посмотрел на обрыв: коровёнка стояла наверху и, покачивая головой, укоризненно посматривала на него, мол, чё же ты так, пошто пастбище моё нарушил? Пришла боль, такая сильная, что не давала двигаться. Пашка дополз до лодки, упираясь плечом, столкнул её с берега, и, уже теряя от боли сознание, залез-таки на нос. Надо было отплывать на разу, нельзя было поддаваться боли. Превозмогая себя, Пашка прикрыл базуку брезентом, опустил моторы, завёл тот, что заводился от стартера и поехал домой, думая: как отшлюзоваться?
В полубреду доехал до шлюза, его ворота были открыты, и Пашка под матюги диспетчера проскочил в шлюз. За "Волго-Доном" стояли две лодки. Пашка попросил мужиков помочь ему отшлюзоваться, сказав, что упал с дерева и повредил спину. Мужики без энтузиазма привязали Пашкину лодку к своей. Поплавок на стене шлюза то и дело застревал в полозьях, "Волго-Дон" мулил винтами, лодки вертело во все стороны, сверху текли струи грязной воды — шёл процесс шлюзования. Пашка уловил момент поспокойнее и попросил мужиков дать провожатого: сам вывести лодку из шлюза он был не в силах. Те, увидев две бутылки, ломаться не стали, а провожатого дали до города.
Провожатый завёл оба мотора, через сорок минут были в городе. Мужик выключил реверс, подгрёб к посадочной, вышел, положил весло в лодку и оттолкнул её. Пашка включил реверс и потихоньку поехал на дачу. После широкой Шексны он чувствовал себя в Ягорбе, почти как дома. Боль не утихала. Пашка с разгону выскочил на берег у своей дачи, чтобы не унесло лодку, заглушил моторы и пополз к соседу. Тот спал богатырским пьяным сном. Пришлось его растолкать. Сосед долго врубался в ситуацию, но сделал всё, что от него требовалось: под присмотром Пашки (в лодке лежала базука) выкатил из гаража телегу, столкнул в воду, загнал на телегу лодку, закатил в гараж. Потом отнес Пашку в дом, положил на кровать.
Боль не унималась, стали пить водку. После третьего стакана Пашке полегчало, он уснул. Утром Пашка не смог встать. К обеду приехала жена, поохала, поехала за костоправом. Пашка наказал ей заехать к Шибздику и пригласить его на дачу. Через два часа приехал костоправ, стал щупать спину. Пашка орал от нестерпимой боли. Костоправ, сказав, что обезболивающий укол не сочетается с водкой, велел выпить ещё поллитру. После этого долго мял спину, в спине что-то щёлкало. Не дождавшись окончания процедуры, Пашка уснул.
А когда проснулся, рядом сидел Шибздик. Этот верный друг кормил-поил Пашку неделю, поливал грядки и даже выпалывал сорняки. И развлекал больного недавно купленной видеокамерой. Пашка тоже научился пользоваться дорогой игрушкой: предстоял угон катера, и сначала надо было заснять издалека, как его заводить — управлять, чтобы в час Х не допустить ошибки.
Костоправ дело своё сделал профессионально: на третий день Пашка начал вставать, а через неделю спина болеть перестала.
Однажды вечером на дороге остановился самосвал, шофёр ходил и спрашивал у всех, не нужен ли куряк. Пашка подошёл к забору.
— Мне бы минеральных удобрений.
— Бери куряк, — привезу, чего хошь.
— А селитра есть?
— Сколько угодно.
— А тонну — на всю улицу — привезёшь?
— Конечно.
Сторговались о ценах на куряк и селитру, шофёр поднял кузов. Кидать куряк в ящик Пашка сам не стал — поосторожничал, и Шибздика пожалел. Лопатой на славу поработал сосед, за что получил две у. е. в хрустальной валюте.
А назавтра двадцать мешков селитры по 50 кг лежали у Пашки в сарайке. Видимо, эти мешки лежали в сухом складе и потому не слежались: в них было что-то сыпучее.
Надо было ехать на разведку на Змеиный остров. Заодно Пашка решил научить Шибздика управляться с лодкой. Сначала заехали к рыбакам на Раменский, совершили бартерную сделку, поговорили. Епифан нынче уже дважды приезжал отдыхать на Змеиный, то ли с оркестром, то ли с балетом. Пашка, посадив Шибздика за руль, уехал той же дорогой, что и приехал — через канаву в Кондашку, но потом повернули влево, ещё раз влево, и через полчаса пробивались сквозь чапарыжник к Гавинскому острову, почти напротив причала на Змеином. Потратили два часа на расчистку въезда от упавших деревьев и другого мусора. Усталые, наварили ухи, поели и легли спать.