— Если ты такая приличная, Ксения, то зачем полетела в цепкие лапы Крылова? Как ночной мотылек на свет раскаленной лампы, честное слово! Знаешь, что происходит с мотыльками? Они обжигаются. И гибнут. Там же, в лампе.
— А в вашей приемной, не гибнут, значит?
Наши глаза встретились. Его колючий и ледяной взгляд серой стали жег меня насквозь своей злой яростью. Мне показалось, что воздух искрится от возникшего между нами напряжения. Как будто я задела в его душе очень болезненную струну. Пренебрегая его великодушием и отказываясь от должности в угоду телестудии, совершила какой-то страшный маневр, по силе равный действию разрывной гранаты. Я просто вырвала из нее чеку, и сейчас она взорвется прямо у меня в руках.
— Нет, не гибнут. — Неожиданно спокойно ответил Тихонов. Повернулся ко мне спиной и широкими шагами зашагал ко входу в здание.
Я опасливо оглянулась на темнеющий вдалеке выход.
«Бежать отсюда, бежать, как можно скорее!» — вскричало мое подсознание. Я уже сделала шаг в противоположную сторону, но два охранника Тихонова уверенно двигались мне навстречу.
Прижимая к груди курточку и договор, я бросилась следом за олиграхом.
В лифте мы ехали вдвоем, уже молча. Моя красивая кремовая блузка с жемчужными пуговицами была безнадежно помята и наполовину не застегивалась, идеально уложенные волосы растрепались, а руки противно подрагивали.
«Что ему от меня нужно? — уставившись в пол, размышляла я. — За три дня его приемную посетило почти пятьдесят красивых девушек, а он вцепился в мою кандидатуру. И вообще, как он узнал, что я нахожусь в телестудии?»
Ирка — мелькнула догадка в подсознании. Спалить меня могла только горе-подруга. Неужели ему так важно, чтобы я делала кофе в девять утра, что он прижал к стене и ее? А что еще он от меня потребует после кофе? Ведь такие большие зарплаты не платят просто так.
Лампочка загорелась цифрой девять и двери лифта распахнулись. Вскоре мы с Тихоновым оказались в той самой приемной, из которой я бежала накануне. Только теперь никакой доброй Павловны здесь не было. Мы оказались один на один. Даже огромный экран с рекламой на стене не работал.
— Ваши люди порвали мою блузку, — остановившись перед входом в его личный кабинет, перешла в наступление я. — Не думаете же вы, что я буду работать у вас после этого?
Тихонов окинул меня тяжелым взглядом и достал из кармана пиджака сотовый телефон.
— Катерина, спуститесь в центральный универмаг, приобретите там шелковую блузку сорок второго размера и немедленно зайдите в мой кабинет! — продолжая смотреть на меня, без приветствия рыкнул он. — Женскую, конечно. Пастельных тонов, да. За счет корпоративной карты, да.
Потом выключил связь и повернулся ко мне.
— Я жду кофе, Ксения. Кофе должен быть у меня в кабинете ровно в девять часов утра. Всегда! Сейчас девять сорок. Чтобы это было первый и последний раз!
— Я еще не пописала контракт. И моя блузка порвана из-за действий ваших неадекватных сотрудников! Знаете, наверное, я лучше пойду в полицию и напишу заявление о нападении.
— Не в моем случае, — с усмешкой взглянул на меня Тихонов. — Полиция вам не поможет.
Я с досадой сглотнула ком в горле и растерянно посмотрела на него. Пальцы, сжимающие смятую и порванную ткань блузки, противно задрожали.
— Блузку принесут через двадцать минут. Подпишите документы и приступайте к выполнению своих обязанностей, — уже спокойнее произнес он.
Ага, мы внезапно перешли на «вы». Очень странный переход после грубого «ты».
— И какие я должна выполнять обязанности?
— Составлять мое расписание. Если нужно, сопровождать меня на деловые встречи. Приносить документы на подпись. А для начала ознакомиться с деятельностью ювелирного завода.
Он подошел к стеллажу и извлек оттуда пухлую папку с документами. Шумно положил ее на стол рядом с компьютером и посмотрел на меня.
— Надеюсь, красный диплом не куплен, а заработан собственным умом, и этих знаний хватит, чтобы осилить нехитрую работу секретаря.
— Я не стану подписывать договор, — сглотнув оскорбление, прошептала пересохшими от напряжения губами. — Вы не имеете права меня заставлять. Вы только что лишили меня самой сокровенной мечты! Неужели вы думаете, что после этого я подпишу контракт, обязывающий меня мыть вам чашки для кофе?