Я еще поглазела в потолок, решив, чем думать о Славинове, лучше поразмышлять, чем может мне навредить ненависть старшей горничной.
Поразмышляла и поняла, что думать об этом не хочу, а хочу о Славинове и его плечах и татуировках. Вздохнула печально и поднялась с кровати — заснуть, похоже, больше не удастся. Пойду приму душ и приготовлюсь к началу рабочего дня.
Перед походом в ванную решила внимательно рассмотреть, куда олигарх меня поселил, чтобы понять, почему это так возмутило хамоватую старшую горничную.
Рассмотрела и поняла!
Комната была вообще не комната, а отдельные апартаменты с прихожей, спальней и гостиной. Плюс гардеробная размером с баскетбольную плащадку, нынче абсолютно пустая. Также в наличии имелся огромный балкон, скорее терраса, выход на которую был и из спальни, и из гостиной. И обстановка, конечно…
Изысканная классика: дорогущая деревянная мебель, пышные ткани, сложные драпировки штор. Отделка стен и пола соответствовала этим просторным комнатам с высокими потолками. Вдогонку к ним, изящная лепнина на потолке и хорошие картины в узких рамах на стенках. Явно, не для простой няни комнатки.
Ну то же, красиво жить не запретишь. И это все мое на целых три дня! Если, конечно, милашка Василина не выселит меня отсюда. Но если что, я буду сопротивляться! Мне здесь уже нравится.
В ванной комнате, тоже очень большой, богато оснащенной всем необходимым для моего временного счастья, я провела целый час.
С наслаждением постояла под душем, без конца меняя его режимы. Перенюхала батарею стоявших там флаконов, пока не нашла, что мне понравились.
Потом долго намыливала волосы и тело, смывала и снова неспешно намыливала. Все пыталась почувствовать себя богатой дамой, постоянно живущей в такой вот роскоши.
Получалось так себе — видимо, такие ощущения приходят только со временем. Или передаются по наследству вместе с фамильными драгоценностями и миллионами на счетах. Да и ладно, обойдусь как нибудь.
В общем, время в ванной я провела с удовольствием и пользой для своего душевного состояния. А когда, наконец, выползла, облаченная в пушистый белый халат, на моей кровати, подтянув худые колени к груди, сидел рыжий.- Данька! — я покосилась на входную дверь. — Как ты здесь очутился? Я что, замок не закрыла?
— Закрыла. Я по балкону перелез, — «успокоил» меня рыжий и шмыгнул носом.
— Так, что случилось? И как это — «по балкону»?! — я присела на кровать и заглянула в лицо мальчишке.
Оно было смущенным и несчастным. Рыжие ресницы часто-часто хлопали, явно пытаясь сморгнуть слезы. И еще, в зеленых, обведенных темным радужках застыл страх.
— Ну, Дань, — позвала я, — Я же здесь, поэтому ничего не бойся.
Приобняла его и потянула к себе. Погладила по мягким рыжим вихрам и попросила:
— Давай ты пойдешь в ванную и умоешь лицо. Я в это время сменю халат на нормальную одежду, и мы поговорим. Пока я не скажу, что можно, из ванной не выходи! — предупредила строго.
— Конечно, я же понимаю, что женсчинам нужно долго наряжаться, а мужчинам на это лучше не смотреть, — пробубнил мальчишка и сполз с кровати. Побрел к дверям ванной, ссутулив плечи и шаркая по светлому паркету босыми пятками. Что же такого произошло, что он разве что не рыдает?
Едва дверь за Данькой закрылась, я подхватила свою сумку и вихрем кинулась к гардеробной. Скинула халат, торопливо достала чистое белье и свежую футболку. Подумала и на всякий случай надела джинсы и кроссовки — вдруг убегать придется или от врагов отбиваться. Забрала волосы в хвост и вылетела обратно в комнату.
— Ну, рассказывай, — велела, когда Данька вышел из ванной и сел со мной рядом на диван в гостиной.
— Там крокодилиха к ведьме приехала. Они придумывают, как тебя выгнать из дома, Мирослава, — сообщил печально, и опять шмыгнул носом. — А я им сказал, что сам их выгоню. И ведьма начала на меня орать, а крокодилиха дернула за ухо и обозвала шпионом.
— Кто у нас ведьма, и кто крокодилиха? — поинтересовалась я, чувствуя, как к голове подкатывает волна ярости. Приобняла мальчишку за плечи, подтянула к себе и поцеловала в золотистую макушку. — И что твой папа говорит о том, что кто-то дергает тебя за уши и орет?
— Папа ничего не говорит, потому что я не жалуюсь. Мужчины не плачут и не ябедничают, так папа меня учит, — рыжий опять шмыгнул носом.
— Ведьма — это наша экономка, Инга. Она злая, просто ужасно. Но с папой всегда милая и улыбается, — добавил после паузы, кажется, начиная успокаиваться в моих объятиях. — А крокодилиха — это ее подруга Ритка. Папина любовница.