Юне хотелось бы постоять тут часик, радуясь самой возможности смотреть на него, но она заставляет себя сделать шаг вперед. Подойдя, садится на корточки, кладет ему ладонь на ногу выше колена. Коул резко открывает глаза. По выражению лица видно, что он успел здорово захмелеть, а то и вообще нализаться. Он вытаскивает наушники из ушей.
— Что слушаешь?
— «Секс Пистолз». Они прочищают мне мозги и прогоняют мысли.
Коул краснеет, но все же кладет руку поверх ее — все там же, выше колена. Свободной рукой Юна подбирает наушник с его колена, вставляет в ухо. Название группы ей знакомо, их музыка — нет. Ей нравится рваный ритм — то, каким чуждым он кажется на фоне знакомого стрекотания цикад, знакомого ощущения пота на вороте блузки.
Второго стула нет, она садится перед Коулом на траву, опираясь для равновесия на его колено; не отнимает руки, даже устроившись.
— Ты здесь зачем, Юна? — В вопросе звучит изумление, будто бы она сотворила чудо.
Она закрывает глаза, слушает музыку, но через куплет-другой она обрывается — и Юна вновь начинает чувствовать себя собой. Лучше бы Коул дал ей дослушать.
— К тебе приехала, понятное дело. — Она отстраняется, упирается руками в землю за спиной, откидывается назад.
— А где Питер?
— Налей мне тоже вина, расскажу, чем меня уже порадовал нынешний вечерок.
— А Джо с Бетти знают, что ты здесь?
— Бетти считает, что у меня корова заболела.
— Она быстро сообразит, что это не так, если твоя машина останется перед домом.
— Мне наплевать.
— А мне нет — ради тебя. Бетти жуткая сплетница, а сегодняшняя публичная порка, боюсь, сильно раззадорила аппетиты городка.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Вчера ты решила, что нам не нужно больше встречаться. Мне, наверное, не стоило ходить на похороны, а тебе — приезжать сюда. Чего я уж точно не хочу — становиться источником твоих сожалений.
— Давай об этом я сама буду переживать, — отвечает Юна.
И взгляд, и движения Коула какие-то развинченные, из чего Юна делает вывод, что в трейлере, небось, уже стоит пустая бутылка. Она смотрит ему за спину, видит проселок, который отделяет участок Джо от пастбища.
— А что, если я схожу к машине, отъеду, а потом сверну и припаркуюсь на дороге за трейлером?
— Там забор из колючей проволоки.
— Как будто я никогда не лазала через колючую проволоку.
Коул открывает рот, закрывает снова. Она подозревает, что, если ей удастся влить в него еще бокал вина, он оставит попытки защитить ее от нее же самой.
— Я была бы признательна, если бы ты со мной поговорил. Не хочу возвращаться домой, — говорит Юна.
Он долгий миг не отводит глаз, как будто ищет у нее на лице верный ответ на ее предложение, а потом говорит:
— Подожди здесь.
Берет бокал, поднимается в трейлер. Идет почти не пошатываясь. Юна решает, что он пошел за вином, но проходит несколько минут, а она все сидит в одиночестве — попа в траве успевает отсыреть. Сквозь сетчатую дверь она видит, как Коул с чем-то возится внутри. Ждать она не расположена.
Юна открывает дверь и обнаруживает, что он засовывает одежду из корзины для белья в ящики крошечного комода.
— Тут все чистое, — говорит он, закрывает ящик и поворачивается. — Просто пока не сложил.
Юна видит боксеры в синюю клетку, наполовину свисающие из ящика. Коул собирает грязную посуду, складывает в раковину — гора все растет и вот уже выступает за бортик.
— Да не возись ты, — говорит Юна и протискивается в мини-столовую: столик со скамьями по обе стороны.
— Я знаю, что снаружи приятнее, но если ты хочешь поговорить, не надо, чтобы нас слышали.
Он закрывает окно и два окошка над кроватью. Включает кондиционер, в его гуле тонут все звуки снаружи.
— Вечер жаркий, вряд ли у Бетти и Джо окна открыты, — замечает Юна.
— И все же. Говорю же, она страшная сплетница.
— Я с Бетти двадцать лет знакома. Так что и без тебя знаю. Но повторю: мне наплевать.
Коул на нее не смотрит. Залезает в крошечный холодильник, вытаскивает коробку белого вина. Берет с сушилки у раковины еще один пузатый бокал, удерживает коробку над ним, открывает краник — вино льется, пузырясь.