ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда этот человек — тот, на встречу с которым Юна сейчас направляется, — подъехал как раз вовремя, чтобы застать конец потасовки Гепа с Марчем, она сразу догадалась, кто это такой. Джо, их давний ветеринар, сказал, что пришлет коллегу — тот его замещает, пока Джо оправляется от перелома бедра (любезность одного вздорного осла). Юне неловко, что чужой человек увидел, как в их семействе проветривают грязное белье, а ей предстоит провести несколько часов рядом с тем, на глазах у кого она засунула в карман заношенные трусы. Ну хоть коровы будут рядом, и то дело.
Питер никогда особо не интересовался разведением скота — на нем не заработаешь столько, сколько на зданиях и участках, а Юна коров любила. Любила их могучие тела в сочетании с неколебимым миролюбием и то, что они, будучи воплощением довольства, проверяли на прочность каждую изгородь, готовые в любую минуту изобразить искусный побег в замедленной съемке. И какие они любознательные: всякая новинка, от панамы до пересмешника, совершенно их завораживает. Юне нравилось их общество. Нравилось обеспечивать им счастливую жизнь — пусть и не слишком долгую. Они были здесь, на полной ее ответственности, еще до рождения Теи, и оставались здесь, через несколько лет после ухода Марча из дома. До последнего времени Юна сама кастрировала телят. Питер помогал, а потом и дети, когда подросли. Операцию всегда проводила она сама — у остальных не хватало духу. Но теперь, после того как она превратила свое стадо примерно в пятьдесят голов в экологичное, на подножном корму, и начала неплохо зарабатывать на поставках в рестораны здоровой пищи в Хьюстоне, стало целесообразно прибегать к услугам профессионала. Вот она, сегодняшняя услуга: худощавый мужчина в джинсах и рабочих сапогах, ее ровесник или слегка моложе. Только что он стоял, привалившись к своему старенькому фордику, и вот уже лезет в кузов, голова скрывается из виду — он ищет нужные инструменты.
— Я собиралась загнать телят в отдельный загон до вашего приезда. Вы на целый час раньше. — Она вглядывается в кузов: ветеринар стоит на коленях и копается в неопрятной груде медицинского инвентаря.
Он отвечает, все так же стоя к ней спиной:
— Прошу прощения. Меня вызвали к лошади с непонятным укусом — у нас тут появились скунсы, зараженные бешенством, — но потом вызов отменили: оказалось, что лошадь сама себя укусила. Вот я и приехал сразу.
Юна ставит локти на кузов фургона и наклоняется вперед, чтобы лучше видеть.
— Так что простите за раннее появление, — говорит ветеринар. — Если хотите перенести визит — никаких проблем.
— Сейчас во мне никто не нуждается, кроме этих телят. — Притом что пока она не видела от ветеринара ничего, кроме вежливости, Юна, из чистого смущения, решает его уязвить. — Аккуратно тут у вас, — говорит она.
Ветеринар все стоит, согнувшись и опустив голову, и вот наконец отыскивает щипцы, нож и распрямляется, торжествуя. Юне удается лучше рассмотреть его лицо — на нем написано такое удовольствие, что она едва сдерживает улыбку. Волос у него осталось мало, а какие есть, подстрижены совсем коротко, борода при этом пышная, большая. Он ухмыляется ей, после чего роняет щипцы для кастрации себе на ногу.
— Сукин ты сын!
— Попрошу! — корит она его.
— Простите. — Он роняет руку рядом с ее локтем. — Это вы виноваты — напугали меня.
— Я тут уже сто лет стою.
— Но я-то вас еще не видел, по крайней мере вблизи.
Юна встречается с ним глазами.
— Мы не в баре. Никаких комплиментов, пока мы не представлены.
Он перебрасывает ноги в противоположную от нее сторону, сползает с борта, протягивает руку.
— Коул Догерти, — представляется он. — А про вас Джо сказал, что вы Юна, торгуете мясом, а вот яиц у вас перебор.
Юна смеется.
— Звучит даже правдивее голой правды.
— Пардон?
— Вы видели моих сыновей, — говорит Юна и добавляет: — Кто бы мне сказал эти слова в ранние годы брака.