— Твое здоровье, — говорит она и чокается с Арло. — За возвращение блудного сына. — И с довольным видом смотрит на озадаченное лицо брата, одновременно разламывая ломтик бекона.
— Не может быть, — говорит Арло. — Марч вернулся, а мне не позвонил, сукин сын.
— Да, и уже встретился с Юной и Гепом. Хуже некуда, но он твердо решил остаться.
— Намерен жить в Олимпе и не видеться с Верой? Или видеться с Верой — и надеяться, что все будет хорошо? Да такое невозможно.
Арти пожимает плечами:
— Юна явно переживает, но, кажется, твердо уверена, что он вернулся насовсем.
— Ага. Хочешь сказать, она в праведном гневе. — Арло улыбается.
Арти хлопает его по руке тыльной стороной вилки.
— Юна своих детей любит. И даже нас с тобой.
Свернув в трубочку белок, Арти подчищает остатки желтка.
— Тебя любит, не поспоришь. А меня нет. И ты меня не убедишь, что она любит Марча — по крайней мере, когда он начинает выделываться. Хотя ведь он у нас, господи прости, наверное, больной на голову.
— А вот это ты зря, — говорит Арти, но, не удержавшись, бросает взгляд на свои ладони, покрасневшие и ободранные о деревянный черенок лопаты.
— Марч какой есть, такой есть. И я уверен, что он плохо кончит. — Арло засовывает вилку в рот и умолкает, чтобы прожевать и проглотить. — Так что, пока он здесь, давай наслаждаться его обществом. Можем вечером все вместе сходить в «Мое местечко».
Арти отвечает, только доев кусок бекона:
— У меня на вечер планы.
Она, впрочем, знает, что можно пригласить и Райана, что тот только обрадуется. Может, Марч выступит в качестве буфера? Между Арло и Райаном. Между нею и Арло.
— Уклончивый ответ, — замечает Арло. — Что там у тебя? Взяла напрокат нового парня?
Арти готовится обиняками выложить, что рано или поздно придется сказать полностью: она рассчитывает получить Райана в постоянное владение. Готовится к ответу Арло — что такое и напрокат-то брать не стоило, а уж покупать нет смысла и подавно.
— Да, кстати, — продолжает Арло. — Карл передает тебе привет. Говорит, что с радостью повидался бы в ближайшее время. — Карл — бывший басист Арло и ее бывший любовник: достаточно красивый и потому непростой в эксплуатации, но при этом милый. Арло ухмыляется, потом светлый порыв улетучивается. — А тебе совсем неинтересно, почему я здесь, а не в Лос-Анджелесе?
— Я решила, ты специально заехал меня позлить.
— Твой заместитель свинтил. Мы легли во Флагстаффе спать, имея при себе менеджера, а проснувшись, обнаружили пустую кровать и невнятную записку с извинениями. Тот концерт мы отыграли сами, потом я стал звонить подтверждать остальные даты — выяснилось, что больше нас нигде не ждут.
— Блин. Что, как ты думаешь, произошло?
— Понятия не имею. Он был не из разговорчивых. Почти все время дрых на заднем сиденье моего «бронко», отказывался даже ехать с другими ребятами на микроавтобусе. Одна радость — не стибрил наличку и оборудование. Но я в этой связи должен попросить тебя об одолжении.
Арти чувствует, как у нее сжимается желудок.
— Арло, — говорит она и заранее качает головой.
— Ты выслушай сначала. Я прошу только на лето. Верну тебя на место до начала сезона охоты на оленей, а может, и раньше, если найдем хоть кого худо-бедно подходящего. Ты знаешь, как важно засветиться в Лос-Анджелесе, а я не могу ходить по большим залам без менеджера. Их даже не забронируешь в последний момент, если с тобой нет человека, который профессиональным образом умеет заговаривать зубы. — Он стучит вилкой по ее тарелке. — А ты для них свой человек. И ты им нравишься.
Он бросил ее в коробку, теперь она не знает, как оттуда выкарабкаться. Если сказать правду — что она не только не хочет возвращаться к кочевой жизни, но еще и не хочет расставаться с Райаном, — повысится вероятность, что он не одобрит ее новые отношения.
— Ну пожалуйста! — говорит Арло. — И я твой должник.
— Я подумаю, — отвечает она. Наверняка их отношения способны пережить разлуку, и все же ей не хочется никуда ехать. Нужно поговорить с Райаном. Чтобы уйти от главного, она роняет фразу, которой, вообще-то, произносить не собиралась: — А вам с Марчем лучше бы сходить не в «Мое местечко», а в «Терпси», причем без меня.
«Терпсихора» — большинство ее называют «Психушкой», причем кто-то в шутку, а кто-то, в основном те, кто блюдет христианские нравы, всерьез, — это единственное место в Олимпе, худо-бедно похожее на стрип-клуб. Избежать закрытия силами бдительных граждан ему удалось, потому что там все-таки носят стикини. Владелец даже запретил танцовщицам выходить в стрингах. Многое приходится домысливать, поэтому местечко выглядит не столько порнографичным, сколько уникальным и винтажным.