Юна волевым усилием давно уже убедила себя в том, что безопасность — функция от расстояния. Марч вдали от Олимпа не опасен — не опасен для Гепа, для нее, для самого Марча. Ей не нравится, что ее тщательно взлелеянное ощущение защищенности способно испариться между двумя глотками кофе.
— Можешь с ним пообедать, не прощая. Нельзя же вовсе-то ему отказать, — говорит Питер.
Юна перебирает свои чувства, ищет там хоть клочок счастья: знак того, что она рада будет встретиться с сыном. Подходит к перилам, осматривает участок Айдена за рекой, гадает: может, в бинокль удастся разглядеть Марча, и тогда проснутся материнские чувства. Ее отвлекает павлин, второе самое распространенное животное на их земле после коров: он шествует через двор. Подходит к самому крыльцу — хвост сложен. Юна слышит, как муж прихлебывает кофе, а потом, призвав на помощь долговременный опыт жевания табака, выпускает плотную струю и попадает птице прямо в шею. Павлин, не дернувшись, застывает на месте, потом поворачивается к Питеру задом и неспешно ступает дальше, распустив хвост. Солнце, едва поднявшееся из-за горизонта, подсвечивает перья сзади, приглушая цвета до темного переплетения кругов и линий; свет, проникающий в зазоры, рисует такое же переплетение на газоне. Все это так прекрасно, что просто нельзя отказать сыну в просьбе. Тем не менее согласие она выражает молчанием. Молчанием и вздохом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Зная, что дядя оскорбится, если собаки начнут поднимать лапы у надгробий, Марч уводит своих мастифов в поле по другую сторону улицы. Собаки забредают на луг к Джонсону, трава высотой метр двадцать скрывает их по самые уши, остается лишь перемещающееся колыхание стеблей. Марч смотрит, как Айден идет от края газона перед домом через пустую парковку к углу похоронного зала. На полпути обратно он останавливается посреди незаасфальтированной парковки, засовывает мобильник в карман рубашки. За фигурой дяди, на другом берегу реки, Марч видит белую точку — дом, в котором вырос.
Собаки возвращаются, громко дыша, смотрят на Марча — ему в их взгляде видится обвинение. Если бы они умели говорить, сказали бы: «Давай вернемся в горы». Собаки, как и все, кроме уроженцев Техаса, считают жару не просто погодой, а личным оскорблением. Дядя подходит, встает с ним рядом.
— Тебя позвали на обед к двенадцати.
Собаки обнюхивают руки Айдена в надежде, что их еще раз погладят. Ничего не дождавшись, они тяжело плюхаются на землю в тени Марча, где попрохладней.
— Вот так просто? — удивляется Марч.
— Да. Правда, Питер, кажется, еще не спросил у Юны.
— То есть могут позвонить и отменить приглашение?
У Марча с дядей достаточно близкие отношения, чтобы он мог приехать и попросить об одолжении не предупредив, рано утром, но недостаточно близкие, чтобы его исчезновение дядю обидело или потребовало извинений. Марч вряд ли так это для себя формулирует, но именно поэтому он сначала явился сюда, а не к родителям. Айден всегда любил Марча сильнее, чем его старшего брата, а Марч не такой гордый, чтобы этим не воспользоваться. Источник этого фаворитизма — сходство Марча с отцом: чуть-чуть уменьшенная копия — сантиметров на пять пониже ростом, черты чуть острее, те же зеленые глаза и темные кудри. Геп пошел в мать: светловолосый, довольно низкорослый, но без ее красоты.
— Она тебя не выгонит. Видеть, может, и не захочет, а постращать — точно постращает. — Айден улыбается, Марч — нет. — Ты ведь все это время ни с кем из нас не разговаривал?
Марч качает головой. Когда стало известно о его романе с женой брата, он ждал, что на него обрушится гнев Гепа, но не думал, что родные общим усилием выставят его из дома. Он, как ему свойственно, вообще не думал наперед. Защищаясь, он ушел за черту — границу штата, так, чтобы ощущать их отсутствие в своей жизни как собственный выбор, не как кару. Он так свыкся с мыслью о собственном выборе, что решил: можно передумать и вернуться. И только съехав сегодня утром с шоссе И-10 в сторону Олимпа, а до того всю ночь просидев за рулем, он понял, что, возможно, ошибся. Он считал свое изгнание тюремным сроком, который отмотал сполна, но у него не было никаких доказательств, что родные того же мнения.
— Сделай мне еще одно одолжение. Можно где-нибудь сложить мои вещи? — Марч кивает на кузов своего фургона, до половины заставленный коробками.
— В кладовой — от моего кабинета по коридору — полно места. Мне нужно принять душ. В восемь приедет одно семейство, договариваться о церемонии. Когда разгрузишься, приходи в дом завтракать. Приляг отдохнуть перед обедом, если хочешь. Стефани, как всегда, уехала на лето с детьми к матери в Айову, так что тут спокойно.