На ходу она проводит рукой по надгробным плитам, мрамор и гранит будто ударяют ее по пальцам.
— Конечно же, после такого-то недоразумения, ведь Райан погиб именно в Бразосе — он мог бы и передумать насчет места своего упокоения. — Арти видит, что Гепу от этих слов не по себе. — Прости, — говорит она. — Просто кладбищенский юмор здесь как раз к месту.
Голова вдруг делается легкой-легкой — наверное, от голода, и Арти с некоторой тоской думает, каким блаженством было бы сейчас упасть в обморок. В бесчувствии никаких тебе видений.
Геп берет ее руку, переплетает свои пальцы с ее, ведет прочь от надгробий.
Они устраиваются в тени дерева: Арти ложится, чтобы избавиться от чувства, будто она куда-то плывет, Геп приваливается к стволу. Арти пытается нащупать опору, развеяв тревоги Гепа:
— Не может быть, чтобы Вера уехала к матери потому, что хочет быть с Марчем. И Марч вернулся не потому, что хочет быть с Верой.
Геп в ответ только хмыкает.
Общая ложь, ее и Арло, пробудила в Арти нетерпимость к любой скрытности. Ведь наверняка лучший способ разобраться в таких вещах — обсудить их. Арти говорит:
— А может, и хорошо, что Вера ушла? Может, тебе вообще не нужно было снова с ней сходиться?
— Сперва Марч, теперь ты, — тусклым голосом произносит Геп. — Если она уйдет, я не смогу каждый день видеть сына. А если бы я с ней не сошелся снова, он и вовсе бы не родился. Ты этого мне желаешь?
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — говорит она.
— Я совсем не понимаю, что ты имеешь в виду.
Она решает подойти с другой стороны:
— А ты вообще разобрался, почему Вера так поступила? Почему Марч?
— Она сказала, что покончить со всем должен был я, потому что сама она уйти не могла, а проще всего этого было добиться, впутав Марча. — Геп говорит спокойно, но Арти понимает, что этим он еще ни с кем никогда не делился.
— Я не понимаю, что ты такое с ней сделал, что она слишком тебя любила, чтобы бросить, но и оставаться была не в силах.
— Она меня любит, но я ей больше не нравлюсь, — отвечает Геп. — Есть люди, рожденные прощать, и я всей душой с ними согласен. Вера иного мнения.
Арти знает, что во многом похожа на Гепа. Они оба любят дом, стараются сохранять мир, по мере сил делать других счастливыми. Еще вчера она бы сказала, что тоже рождена прощать, но винтовочная пуля изменила конфигурацию ее сердца. Видимо, она в конце концов превратится в озлобленную каргу вроде Лавинии Барри.
Арти смотрит на часы. Скоро приедет Тея.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Геп отвозит Арти обратно к Ли, возвращается домой. Впервые он провел целые сутки, не видя сына, и подъездная дорожка, на которой нет Вериной машины, вырывает из его сердца очередной кусок. Внутри, на кухонном столе, никакой записки. Но при этом и никаких пустот в ящиках и шкафах, памперсы и игрушки на месте. Он звонит жене на мобильный, выслушивает отрывистую фразу на автоответчике: «Это Вера. Давай, вываливай».
В прошлом Геп забавлялся, следуя ее указанию и оставляя всякие слюнявые послания, радуясь тому, что способен вывалить на нее лишь свои сентиментальные чувства. Вера постоянно ждала дурных новостей, эта черта была у них общей — пессимизм людей, хлебнувших сполна. Твоя мама лишилась работы, твой отец вовремя не получит пособие на ребенка, твой чокнутый брат отмутузил сыночка директора, твоя мать опять не разговаривает с твоим отцом. Они оба не считали пессимизм недостатком. Наоборот, он был постоянным источником счастья: любое нейтральное событие становилось победой над потенциальной невзгодой.
Геп отключается, не оставив сообщения. Обратно в мастерскую он ехать не хочет — вдруг Вера с Питом вернутся, — но нужно чем-то занять руки, так, чтобы был осязаемый результат, тогда жизнь станет выносимой. Помаявшись, он решает отмыть ванную. Вера ее мыть ненавидит, поэтому это всегда самое грязное место в доме.
Он драит ванну губкой и абразивной пастой, думает о том, что сказал Арти. Если он рожден прощать, почему до сих пор не простил Марча? Почему Вере эта его черта так не нравится? Она ее называет «твое паршивое мученичество». Именно оно едва не оттолкнуло ее окончательно.
Геп включает душ, чтобы сполоснуть ванну, смотрит, как грязная пена уходит в сливное отверстие. Мысль опять закручивается спиралью — она не отпускала его на протяжении всей Вериной беременности, пока невеликий, но конкретный вес сына в руках вытолкнул такие мысли из головы как менее реальные и менее насущные, чем это крошечное тельце и тот факт, что жена по-прежнему с ним. Раньше был один вопрос: почему Марч, зачем было спать именно с тем, кто причинит ему самую невыносимую боль? Теперь его терзает другое: почему Вера опять несчастна? Почему ей стало невыносимо спать с ним в одной постели?