— Пойду поздороваюсь — и домой, — говорит он.
Они с Теей проходят через гостиную, и Питер, к собственному изумлению, опознает почти каждую вазу, каждую картину на стене. Как мало тут изменилось за годы его отсутствия. Такое ощущение, что Ли просто заменяла сносившуюся вещь другой, почти такой же.
Дверь в комнату Арти закрыта, Тея стучит, выкликает:
— Я приехала!
Дверь распахивается внутрь, Арти кидается сестре на шею.
— Ты приехала, — повторяет она. А потом обнимает и Питера. — Спасибо, что привез ее.
В этом «спасибо» Питер слышит просьбу удалиться; он ощущает одновременно и облегчение, и досаду, что уйти придется так скоро.
Арти уже у кровати, что-то запихивает в сумку, точнее, в сумочку. Видимо, сумочка принадлежит Ли: из пестрой ткани, с бахромой внизу. Много бы Питер отдал, чтобы мириады деталей, касающихся Ли, не всплывали с такой легкостью из омута памяти, где были так долго погребены.
— Дашь нам минутку? — говорит Тея и подходит к двери, чтобы закрыть ее.
— Только не уезжай пока, — добавляет Арти. — У шерифа есть новости.
Питер медленно идет обратно на кухню, но останавливается на полпути, в столовой, и разглядывает оттуда Ли — та стоит к нему спиной у плиты и что-то помешивает в большой кастрюле. Питер заставляет себя двинуться дальше, подумав, что все будет выглядеть еще более странно, если Тея увидит, как он валандается в гостиной без дела. Ли наверняка услышала его шаги, тем более что он пару раз откашлялся, и все же не пошевелилась. Она шмыгает носом, и ему становится ясно, что она плачет. Он подается вперед, чтобы погладить ее по спине, не подходя ближе.
— Ужин девочкам готовишь? — спрашивает он.
Она, не оборачиваясь, кивает.
— Просто… — начинает Ли. Осекается, начинает заново: — Мне так не хотелось, чтобы Арти это пережила, такую утрату. — Питер не убирает руку с ее спины, сквозь льняную ткань платья чувствует тепло тела. — Она его по-настоящему любила.
Услышав, как открылась дверь в комнату Арти, она делает еще шаг назад, рука Питера падает. В кухню входят Тея и Арти, Тея при виде отца поднимает брови.
— Вот что: завтра я встречаюсь с дядей Айденом и с Барри, будем планировать похороны, — начинает Арти. В голосе ее звучит такое изнеможение, что Питер боится, как бы она не свалилась с ног. — И мне нужно знать, на что я иду. Шериф сказала, что миссис Барри так и не успокоилась по поводу этой вашей с ней истории. Что именно ты сделал?
До этого момента Питер не испытывал особых угрызений совести по поводу того, как поступил с Лавинией. Все в рамках деловых отношений. Его нервировали сцены, которые она закатывала, но с этим он ничего поделать не мог. Но у него нет ни малейшего желания пересказывать эти давние события Арти.
— Тут две отдельные истории. Первая случилась в конце восьмидесятых. Отец Лавинии, Эндрю Манн, был самым крупным собственником недвижимости в Олимпе. Потом, после падения цен на нефть, разорился. Из-за непродуманных инвестиций. Недвижимость ему пришлось распродать, и я купил значительную ее часть.
— В этом вроде нет ничего необычного, — говорит Арти, явно не понимая.
— Ну, он вынужден был продать сильно дешевле рыночной цены, а мне ради покупки пришлось взять кредит, ему же в кредите для погашения долгов отказали. Лавиния решила, что мой успех, вообще вся моя карьера построены на несчастьях ее отца. Вскоре после этого он умер от инфаркта. Семья осталась в долгах, а Лавиния только что вышла замуж, причем муж никаких новых денег в эту ситуацию не принес. За несколько месяцев она из богатой превратилась в неимущую. Ее мать тоже.
— А вторая история?
Питер вздыхает: вторую историю ему хочется рассказывать гораздо меньше.
— Барри раньше жили здесь, в Олимпе: восемь гектаров земли у самой границы города. Я узнал, что целлюлозная фирма из Хьюстона ищет участок для строительства коробочной фабрики — с удобным доступом к автостраде, но не в городской черте. Примерно тогда же мне сообщили, что Барри, не имея на то оснований, оформили освобождение от налога на землю по причине ее использования под сельскохозяйственные нужды. Притом что скот они не держат давным-давно. Возможно, именно я передал эти слухи в налоговую инспекцию.
— Да ты что, папа? — говорит Тея. — Настучал на них и тем самым вынудил продать землю?
Питер тут же щетинится.
— То есть ты считаешь, что обманывать налоговую — это честно? Что ж ты за прокурор при таком отношении к закону? Лавинии донесли о моем поступке, и она отказалась продавать мне землю. Продала другому, за меньшую сумму, из чистой вредности. Полученных денег едва хватило на покрытие долгов, после чего они переехали в Буллингер. Оказалось, Лавиния понятия не имела, что они не платят налоги. Это муж ее так подставил. Однако виноватым в утрате семейных владений она назначила меня.