Она проходит мимо него, подбирает разбитый телефон и без единого слова удаляется.
Геп, шатаясь, бредет в угол газона, ложится в траву, повернув лицо к небу. Марч встает, но Арло кладет ладонь ему на плечо.
— Сейчас лучше не надо.
— В любом случае, я тут не виноват.
— Брак твоего брата не логическая задачка. Ты можешь взять ее в голову, — Арло указывает на лежащего навзничь брата, — а можешь не брать совсем. Чего тебе не дано — это выбирать, на чьей ты стороне.
Марчу представляется, что за последние несколько дней он здорово поумнел, но явно не настолько, чтобы уследить за мыслью Арло. Он снова опускается на качели. Через несколько минут Геп встает с лужайки. Садится в фургон и отъезжает, даже не посмотрев в их сторону, как будто на веранде ни души. Возможно, думает Марч, так оно и есть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда Питер возвращается домой, Юна моет посуду. Он видит миску у нее в руках, обнимает сзади за плечи.
— Что приготовила? — спрашивает он.
— Тесто для овсяного печенья.
— А печенье испеклось?
— Нет, я тесто сырым съела.
Голос у нее слегка отрешенный, слегка озабоченный, но Питер с облегчением сознает: она не сердится, что он задержался. После отъезда девочек он решил минутку поговорить с Ли — и проговорил час с лишним.
— Всё, что ли? — спрашивает он шутливо.
— Остатки в морозилку засунула, — говорит она.
Питер отходит в сторону, он все еще голоден, хотя Ли и покормила его рагу, которое готовила, но Юна хватает его за рукав и вытирает мокрые руки о его рубашку, сперва плеснув ему воды в лицо.
— Тея у нас остановится?
— У Арти, с ней вместе. — Он смотрит в пол. — Есть кое-какие новости.
Он рассказывает про гнев Лавинии, подготовку к похоронам. Просит жену съездить с Арти к Айдену, она соглашается. О чем он не рассказывает — это о слезах Ли, о том, как он смешался, снова оказавшись у нее в доме, будто его вдруг вышвырнуло в параллельное существование, в котором Юна не забрала его обратно. Как это было приятно: Ли, когда девочки уехали, заставила его почувствовать себя на тридцать с лишним лет моложе. Как ему хотелось сказать себе, что ему это не по душе, но ведь было по душе, пусть даже Ли и плакала у него на плече. В этот вечер он нарушил обещание, которое дал Юне и держал тринадцать лет. То, что любому другому показалось бы вещью невинной, в глазах Юны выглядело непростительным.
После Ли он еще несколько раз изменял жене — ничего серьезного, интрижки на одну ночь, о которых она не знала. Правда, однажды, когда мальчики были в старших классах, он попался. Он и сам толком не понял, как она выяснила, но потом просто исчезла, и никто понятия не имел куда. Через неделю вернулась. Он обнаружил ее в гостиной, она смотрела игру «Астрос», сумочка лежала на коленях. Юна явно не собиралась оставаться.
— Не уходи пока, — попросил он.
Юна покачала головой, и он не смог истолковать смысл этого жеста. Потянулся, взял пульт, выключил игру. Подумал, что после этого жена повернется к нему, но она не отводила глаз от пустого экрана.
— Я могу что-то сделать, чтобы ты вернулась домой?
Юна вытащила из сумки синий прямоугольник, положила на диван между ними. Паспорт. Они давно обсуждали, что надо бы оформить паспорта, съездить в отпуск в Европу, но пока так и не собрались. А теперь Юна все сделала без него.
— Могу ехать, куда захочу, — объявила она.
И наконец посмотрела в его сторону. По выражению лица он понял: она все еще его любит. Но любовь не столь сильна, как в день той истории с ружьем, как в ту ночь, когда позвонила мать Ли. Хотя, подумал он, может, ему так кажется потому, что вид у нее не настолько обиженный? Собственно, он совсем не обиженный. Впервые за всю жизнь Питер по-настоящему устыдился того, каким мужем он был. Он знал: Юна никогда не боялась, что он ее бросит, но страх того, что он в очередной раз разобьет ей сердце, видимо, мучил ее не меньше. Вот какую любовь подарил он своей жене — любовь, от которой тошно. И тем не менее она раз за разом выбирала эту любовь.
— Можешь сесть, — объявила она, указывая от себя на полметра.
Он сел.
— Я наконец вольна отправиться, куда захочу, а чувствую при этом одно: усталость. Приехала на тебя посмотреть, чтобы снова почувствовать гнев. Может, гнев придаст мне сил разобраться, кто я теперь, кем могу стать, ведь я двадцать лет оставалась женщиной, которая согласна быть твоей женой. Всю эту неделю я спрашивала себя, где бы хотела жить, какой работой заниматься, как проводить время, когда от тебя избавлюсь. Но пока добилась лишь этого: ускоренного оформления паспорта и желания проспать целую вечность.