Райан и помыслить не мог, что расстанется с Арти, само это предположение выглядело в его глазах смехотворным. Она показала ему, что судьба не всегда и не всем ломает планы. Добром она способна оделять с той же щедростью, что и злом. Он знал, что разберется сейчас с этим недоразумением. Ведь он влюблен.
Но мы всегда слышим только то, что хотим услышать. Арло услышал подтверждение своих страхов, и его сильнее прежнего разозлил тот факт, что Райан пришел к верному выводу. Он может лишь стоять и смотреть, как обижают его сестру.
— Ладно, давай, дурачина. И если ты проиграешь это дурацкое пари, сам скажешь Арти, чтобы ехала на гастроли. Когда она придет, мы уже будем добрыми друзьями. И ты убедишь ее, что ехать со мной — самый правильный поступок.
Арло был совершенно уверен, что рано или поздно Райан опять возьмется за старое, тем более если Арти не будет рядом. Он протянул руку, Райан ее пожал.
— Я заключил пари, потому что все в нем зависит только от меня, а я знаю, на что способен. Ты же связался с неведомым. Я не проиграю.
Когда Райан начал раздеваться, Арло почувствовал укол совести. Райан вошел в реку. Нырнул, и его тут же снесло на двадцать метров вниз по течению. Но он быстро поймал ритм. В первые пять секунд ему разве что удавалось удерживаться на месте. А потом он начал продвигаться вперед, с каждым гребком все стремительнее. Арло смотрел, и у него подводило живот: он понимал, что сам на такое не способен. Вскоре Райан превратился в точку вдалеке.
И вот в этот момент Арло пожелал Райану смерти. Всего лишь на миг, на долю секунды. Мысль даже не успела запечатлеться в памяти. Мысль развеялась с появлением Арти, а вот чувство, видимо, нет.
СРЕДА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Мать Арти довозит их до широкой улицы, где огромные деревья и двухэтажные дома. Епископальная церковь в конце квартала будто бы прямиком из английской деревни: просторный газон с плотной травой, прихотливая резьба по бурому камню, широкая красная входная дверь, вдоль одной стены — кусты с тяжелыми алыми соцветиями. Перед церковью улица резко сужается, потому что там растут два высоких дуба — они появились задолго до мощеной дороги, задолго до основания городка.
Красные двери распахнуты, но поскольку приехали они совсем рано, вход в молитвенный зал еще закрыт. Арти и Тея сажают Ли на скамью в вестибюле, заходят в здание, отыскивают узкую деревянную дверь с надписью «ДАМСКАЯ КОМНАТА». Внутри пахнет хлоркой, блестит зеленый крапчатый кафель на полу. Они занимают две металлические кабинки, оставив сумочки на банкетке из желтого бархата, втиснутой у входа.
С тех пор, как она вчера высадила Арло у похоронного дома, Арти все ходила кругами вокруг средоточия гнева у себя в груди. И узел этот не ослаб, когда Арло вышел из машины с костюмом Райана в руке. То, что она задала Арло прямой вопрос, заставила его провести ночь у тела, ей не помогло. Он знал. Знал, что это Райан плывет. Может, если она обо всем расскажет Тее, разложит перед ней пряжу, чтобы вместе тянуть за ниточки, она хотя бы сможет дышать.
Это та самая Тея, которая разрешала ей проводить субботние дни у себя в комнате, когда уже училась в старшей школе, а Арти, мелкая, еще в средней. Тея, которая всегда и во всем поступала по справедливости, которая никогда не вспоминала о Ли или о том, как отцовский роман навредил их семейству. С другой стороны, именно благодаря своим несокрушимым представлениям о добре и зле Тея и стала прокурором. Она сто раз подумает, прежде чем простить. Потому-то Арти ей и позвонила. Почему же теперь, когда она знает худшее, ей так тяжело сказать Тее правду?
Тея выходит из кабинки, моет руки. Арти не двигается с места. Если она попросит Тею оставить ее здесь, та согласится или нет? Это избавит Арти от необходимости видеть Арло, видеть Райана в гробу. Если она просидит здесь подольше, может, ее запрут в церкви — тогда она проведет ночь, блуждая по классам воскресной школы, подрисовывая синим карандашом дьявольские рога Иисусу и апостолам на плакатах. Жаль, что церковь не католическая. Тогда можно было бы устроиться на ночлег в исповедальне, а проснувшись утром, исповедаться в грехах.
— Тук-тук, — говорит Тея вместо того, чтобы постучать. — Ты как там?
— Думала, как жалко, что мы не католики.
Тея смеется:
— С чего бы?
— Исповедь, наверное, неплохая психотерапия.
Ноги Теи перемещаются обратно в соседнюю кабинку. Крышка унитаза падает с хлопком, Тея садится на нее снова.
— Первая строка — твоя, — говорит она.