Девушки наперебой бросились к Максу, стараясь поцеловать его, или хотя бы крепко обнять в знак дружбы. Мишка переходил из рук в руки. Каждая хотела его потрогать, нежно прижимая к груди и осматривая со всех сторон. Девушки откуда-то достали широкополое сомбреро и одели его мишке на голову. «Теперь это будет наш тропический мишка-олимпиец, он будет лучшим спортсменом на Карибских островах» со смехом сказали они.
— Внизу начинаются танцы! Пойдемте танцевать! — раздался звучный голос Моэмы.
Вся шумная компания понеслась вниз, где на огороженной площадке уже собирались спортсмены из разных стран мира. Еще один день соревнований позади, и сейчас можно себе позволить расслабиться перед следующим этапом. Атлеты собирались большими шумными группами, в которых громко и наперебой рассказывали друг другу курьезные случаи из собственной спортивной жизни. Особое внимание было приковано к новоиспеченным чемпионам, завоевавших первые золотые медали Москвы. Их слушали, ловя каждое слово, им дарили восхищенные взгляды, в них влюблялись и их ревновали. Здесь они были самыми желанными гостями.
Макс подошел к барной стойке, чтобы взять какой-нибудь коктейль и пойти послушать интересную историю из жизни спортсменов. Не успел он улыбнуться подошедшей одновременно с ним к стойке девушке, как внезапно подлетевшая Моэма, схватила его за локоть.
— Пойдем, пойдем танцевать! — крикнула она Максу.
Они понеслись к танцплощадке. Здесь, под мерцание разноцветных огней и зажигательные ритмы музыки, весело отплясывали мужчины и женщины всех национальностей и рас. Моэма втащила Макса в самый эпицентр этой бушующей массы. Макс старался не пропустить не одного движения своей партнерши, так заводно она двигалась. Глядя на ее пластичные движения, соблазнительные движения бедрами и игривые формы, казалось что она дышит музыкой, впитывая ее в себя и воплощая в своей технике танца.
Ритмы сменяли друг друга один за другим. Следующим был медленный танец. Макс нежно обнял свою спутницу за талию, изо всех сил стараясь попадать в ритм, не показать свою неуклюжесть, а главное — случайно не наступить девушке на ногу. Моэма положила свою тонкую руку на плечо Максу, вплотную прижалась к нему грудью и, с желанием посмотрев в его глаза, она поцеловала его в губы…
День четвертый: Гибкость и пластика
Лучи утреннего солнца пробивались сквозь приоткрытую занавеску.
Макс поморщился от того, что его носу было щекотно. Он приоткрыл один глаз. Прямо перед ним, водя травинкой по его носу стояла Моэма. Видя, что ее старания разбудить Макса увенчались успехом, она улыбнулась и задорно воскликнула:
— Вставай, время не ждет, а ждут нас новые победы!
Макс сладко потянулся, и недовольно пробормотав что-то вроде: «Нет бы еще часик-другой поспать как нормальные люди», повернулся на другой бок.
Моэма, нахмурившись от такого пренебрежительного к себе отношения, резким движением сорвала с Макса одеяло. Тому ничего не оставалось как открыть глаза и окончательно проснуться.
— С добрым утром, — произнесла Моэма, протягивая Максу руку.
Макс взял Моэму за руку и увлек на кровать, стараясь поцеловать девушку губы.
— Нет, нет, — та ловко вывернулась из объятий и отбежала на недоступное расстояние. — Сейчас мы идем завтракать.
Нехотя одевшись, Макс заглянул в соседние комнаты. Обнаружив их пустыми, он спросил у Моэмы:
— А где твои подружки?
— Вот именно что нет их уже, ушли на соревнования. И мишку твоего с собой забрали. На счастье.
Макс с Моэмой вышли во двор. Без своего ночного неона Олимпийская деревня была не менее красивой — газоны, выполненные в форме олимпийских колец, красочные вывески, на всех языках приветствующие гостей Олимпиады и развивающиеся на ветру флаги государств-участниц — спортивный праздник был прекрасен.
Доехав на бесшумном электромобиле до ресторана, Макс деликатно подал руку Моэме, помогая сойти на асфальт. Она благодарно улыбнулась, сделав небольшой реверанс, и они пошли ужинать.
Выйдя из ресторана, Макс обратился к Моэме:
— Какие дальше планы?
Девушка сделала задумчивый вид и через некоторое время, бросив на Макса интригующий взгляд, сказала:
— Ты знаешь, у вас в Москве есть одно место, где мечтает побывать каждый иностранец. И считается, что в Москве не был, если туда не зашел.
— И что это за место такое? — заинтересовано спросил Макс.
Моэма приложила ладонь к его уху, и пару раз обернувшись по сторонам, тихо шепнула:
— Мавзолей Ленина.
— И что? — удивился Макс. — Это такая большая тайна, что ее надо сообщать как можно тише?
— Ну так принято, — надула губы Моэма. — Мы как бы революционеры, ведем подпольную беседу.
— Ясно. Ну, тогда идем, революционерка, — Макс взял девушку за руку.
Проходя мимо одного из домов, им увидели группу спортсменов, собравшихся у скамейки возле подъезда. Под ногами у них находились огромные дорожные сумки, а сами они стояли с глубоко опечаленным видом. Моэма потянула Макса к спортсменам.
— Случилось что-то плохое? — обратилась Моэма к одной спортсменке.
— Мы из Великобритании, и это самое плохое что с нами случилось, — с навернувшимися на глаза слезами ответила она. — Правительство мадам Тетчер отказало нам в финансовой помощи, и сейчас мы едем домой.
Англичанка, не в силах сдержать слезы, надрывно рыдая бросилась к своему спутнику, зарывшись лицом в его широкую грудь. Тот мягкими, нежными движениями поглаживал ее по спине, стараясь успокоить.
Макс вопросительно посмотрел на Моэму, та понимающе покачала головой.
К спортсменам подошел среднего роста человек в образцово выглаженном костюме, ослепительно белоснежной рубашке и до блеска начищенных туфлях. Приветливо улыбнувшись Максу и галантно поклонившись Моэме, он обратился к спортсменам. Похоже это был их тренер. Судя по его словам, он только что говорил со своим правительством. Премьер-министр наотрез отказалась поддерживать собственных спортсменов, дав понять что их дальнейшее присутствие в Москве крайне нежелательно. Было заметно с каким трудом давались тренеру слова, он внимательно осмотрел своих спортсменов и после недолгой паузы продолжил:
— В принципе, покидать Игры — дело добровольное, вопрос об отъезде должен решить каждый сам. Но меня просили предупредить, что в ином случае вероятны некоторые проблемы, — тренер испытующим взглядом окинул своих подопечных.
Те хмуро уставились в землю, выслушивая слова тренера. Послышалось недовольное ворчание: «Какое же добровольное, если это самое настоящее насилие».
Тяжело вздохнув, тренер дал знак направляться к автобусу. Спортсмены уныло побрели вслед за ним. Моэма жестом указала Максу взять сумку у миниатюрной спортсменки, уныло плетущейся в самом конце, и они направились вслед за всеми.
Перед самым входом в Олимийскую деревню их ждал большой туристический автобус. Спортсмены с угрюмым видом стали заходить в него. Макс отдал англичанке ее сумку и, порывшись в карманах, вытащил юбилейный рубль — тот самый, который он получил на сдачу, покупая билеты у спекулянта.
Макс протянул монету англичанке. Та бережно взяла ее и, вытирая наворачивающиеся слезы, надрывно произнесла:
— Спасибо за подарок, спасибо за Олимпиаду и спасибо за весь этот праздник. Мы никогда его не забудем. Мы счастливы что нам вообще удалось сюда приехать.
Спортсменка поочередно обняла Макса и Моэму и зашла в автобус. Двери за ней плавно закрылись. Автобус тронулся в путь. Сквозь его прозрачные стекла были видны грустные лица покидающих Москву спортсменов, бросающих прощальные взгляды на Олимпийскую деревню.
Макс с Моэмой помахали руками вслед уезжающему автобусу.
— Наверное это очень грустно покидать Олимпиаду, — горько произнесла Моэма.
— Да, может быть. Я сам здесь случайно, и мне тоже было бы не очень приятно покинуть данное мероприятие. К тому же деньги уже уплочены, — немного задумчиво произнес Макс, и тут же продолжил, — ну ладно, пойдем в Мавзолей.
— Пойдем, — кратко ответила ему Моэма.
Они доехали до места назначения. Выйдя со станции метро и окинув взглядом Манежную площадь, — в это время имевшую название площади 50-летия Октября, и пока не изуродованную безобразным куполом торгового центра, — Моэма приподняла брови от удивления: