— Ты всегда такая хмурая? — удивленно спросила Харли, перестав улыбаться. Теперь она поглядывала на меня, склонив голову на бок, и задумчиво прикусила губу. — Знаешь, я нахожу это трагичным.
— Почему же? — безэмоционально спросила я, отвернувшись. Смотреть в эти глаза больше не было сил.
— Потому что у тебя вся жизнь впереди, а ты уже ей не рада.
И мы замолчали, вот так вот просто, все втроем. Люис с тоской поглядывал на воду, сжав кулаки. Харли жевала тростинку и смотрела на меня своим изучающе-проникновенным взглядом, а я… Я мечтала, как и всегда, исчезнуть с этого света навсегда. Вскоре Лунн отошел поближе к воде , нахмурившись, начал мочить босые ноги. Отчего-то мне казалось, что он просто хотел дать мне поговорить с Вайт, и я была ему благодарна.
— Это твоё, — утвердительно заявила я, вытащив из кармана помятый клочок бумаги. Харли переметнула взгляд на него и безжизненно вздохнула, резко забрав его.
— Так ты всё знаешь?
— Полагаю, что далеко не всё.
Харли вновь посмотрела на меня долгим взглядом и теперь там не было ни намека на тепло или спокойствие. Мерлин побери, там была такая обреченность и тоска, что мне бы стошнило, честное слово.
— Ты спасла мне жизнь, — зачем-то напомнила она, не отрывая синих глаз. — Ты можешь задать мне три вопроса, Эванс. Будем считать, что это моя расплата. И я отвечу на них только правду. Но помни, что если ты захочешь продолжить наше общение дальше, то и ты не сможешь от меня ничего скрывать.
Я задумалась над её словами и вдруг заметила на неоновой кофте Харли вышитое имя — Констанция. Вышивка явно была ручной, а синие нитки выцвели. Кое-где стежки были порваны, но контуры букв можно было различить. Вопросы же ничего не значат? Ну спрошу, и что? Небо не обрушится.
— Чем же ты больна?
— Лейкемия, — спокойно ответила Харли, будто у неё спрашивали об этом тысячу раз. — Проще говоря — рак. Мне было десять лет, когда её обнаружили. Знаешь, все маленькие волшебники счастливо обсуждали поступление в Хогвартс, мечтали о факультетах, а я молча сдерживала слезы. Потому что я была лишена этого, — Вайт перестала жевать травинку и нервно сглотнула. — Это…так убого, на самом деле. Жалеть себя, ненавижу это чувство. — Она сжала руку в кулак и скорчилась. — А потом, мои родители пытались поддержать мою жизнь лекарствами, ведь иначе, я бы не дожила до шестнадцати. Однако, год назад они умерли, отставив всё наследство мне, ведь я была последней представительницей этого рода.
Я слишком громко вздохнула, попытавшись сжаться.
— Ты…ты давно знакома с Коулом и Люисом? — пожалуй, это интересовало меня больше всего. Мне до отчаянья хотелось узнать ответ на этот вопросы и саму историю их дружбы. Но я понимала, что она не расскажет мне так много и быстро. Харли Вайт оставит подробности на потом, на самое горяченькое.
— Всю свою жизнь, — тихо ответила она, повернув свою голову ко мне. — Знаешь, я бы тоже попала на Слизерин.
И эта последняя фраза дала мне больше, чем весь наш разговор. Как жесток этот мир. Он забирает у нас лучшие дни, а взамен оставляет пагубное чувство усталости и потерянности. Я сжала кулаки, немного проникнувшись дружбой этих троих. Это так грустно, но от того и красиво. В этой истории хочется утонуть. Я вновь посмотрела на кофту и синие буквы, понимая, что у меня есть последний вопрос. Я набрала побольше воздуха и спросила:
— Констанция? Кто это?
— Это я, — просто ответила девушка, резко поднявшись и направившись к парню, оставляя наш разговор закрытым.
Ветер еле-еле колыхал сухие ветки, скрипящие так ужасно и грозно, что гнёт передался мне полностью.
Солнце ушло за горизонт, на улице стоял непроглядный мрак, силясь запугать каждого, кто оказался снаружи. И в воздухе так отчетливо ощущалось то жалкое чувство одиночества, что я бы заскулила, будучи такой сентиментальной.
Потому что даже в этой тьме я была не одна. Со мной были Слизернцы, как бы чопорно и странно не звучал этот факт.
***
Мы вернулись поздно вечером, когда весь дом спал и только Алида поджидала нас на кухне. Проводив Харли, я и Лунн в тишине пришли домой, так и не обмолвившись словом, потому что огни впервые оказались настолько ненужными и глупыми, что мы решили отказаться от них. Лостер глядела на нас строго, но не сказала ровным счетом ничего, лишь предупредив, что завтра мы вновь пойдем купаться. Люис сразу же ушел в свою комнату, а я осталась под прицелом этих пронзительных глаз, почувствовав себя нашкодившей школьницей.
— Что с тобой происходит, Лили? — грустно спросила Алида, устало потерев глаза. — Мне казалась, что ты не одна из тех девушек, которые опускаются до истерик и нарушения правил.
Я опустила глаза, почувствовав прилив странного стыда, ведь такое озабоченное лицо вожатой угнетало.
— Если вы так мастерски завуалировали в своей речи вопрос: «Что же ты творишь, Эванс», то я могу сказать лишь одно, — я приподняла голову и спокойно посмотрела на не в ответ, испытывая что-то, подобное апатии. — Если у меня не горят глаза, как у Маргарет, если я не смеюсь, как Кристиан, то это не значит, что я — потухшая зануда, в чьей жизнь существует лишь порядок. Ведь я человек, а не набор стереотипов. И да, это я пролезла в этот ваш дом, можете наказывать меня, но не стоит угнетать и других, — я замолчала, а потом добавила. — Серьезно. Я готова понести наказание, не мучайте других.
Мне показалось, но на долю секунды я заметила в глазах Алиды восхищение. Вожатая как-то странно посмотрела на меня, а потом коварно улыбнулась, пожав плечами.
— Что ж, раз ты принимаешь полностью вину на себя, то мое наказание будет таким — научись жить, Эванс.
Я ошарашенно заморгала, непонятливо поглядев на Лостер. О чём она, черт возьми? Что значит жить»? Я недовольно нахмурилась, скрестив руки и негодующе поглядела на усмехающуюся Алиду. Вся эта затея с признанием теперь принимала дурной оборот, особо невыгодный для меня.
— Что это значит?
Озадаченно поинтересовалась я, насупившись. Вся эта ситуация начинала меня угнетать, и я ещё раз прокляла свои эмоции, которые вырываются из меня так не вовремя. Хотя, может это и есть тот долбаный шанс, которого я так ждала? Что, если эта поездка изменит меня полностью? Я часто заморгала, опустив глаза в пол. Вот он — толчок.
— Это значит, что ты должна пытаться не запираться в себе и взаимодействовать с людьми. Не сидеть, закрывшись, на втором этаже а пытаться радоваться мелочам. Черт, Эванс, — Алида удивленно поглядела на меня. — Неужели ты не понимаешь, что твоя жизнь сведет тебя в могилу, ты останешься ни с чем и потеряешь всё?
Я понуро молчала, рассуждая над её словами, не смея перечить или возникать. Потому что это была правда, чёрт возьми. Я погрязла в своих страхах настолько глубоко, что у меня нет сил выбраться. Но общаться, внедряться в коллектив? Я вспомнила веселый смех Мерс и характер Саймон, понимая, что с этим я явно пролетела. Или Алида намекает на Мародеров? Только вот вспоминая пренебрежение Поттера и его холодный взгляд, я понимала, что нам никогда не сойтись вновь. И почему-то с каждой минутой становилось все хуже, а понимание того, что пути обратно нет, только давило на мозг. С какой-то стороны, я уже корила себя за эдакий альтруизм, но понимала, что Алида желает мне счастья.
Кажется, я уже спрашивала себя, почему я не могу меняться? Почему не могу взять себя в руки и стать другой? Потому что боюсь вконец потерять себя. Настолько запутаться в этих масках, что рано или поздно позабыть о своем истинном лице. И пускай оно не идеально, пускай я допускаю множество ошибок, но я такая, какая есть. Если даже я сама не понимаю себя, то кто же поймёт?