«Послушай, если ты хочешь, чтобы я признал свою ошибку, я её признаю, я же написал об этом в письме, верно?» Она спросила: «А что это меняет?» — «А то, что мы снова можем всё обговорить». Она сказала: «Мне твои взгляды известны. Вряд ли такой разговор что–то изменит». Тут взбеленился и стал кричать: «Чёрт возьми, как это не изменит?! В смысле ничего не изменит для тебя! Ты всё хочешь делать только по–своему!» Она сказала: «Так мы ни до чего не договоримся» — и повесила трубку.
Меня всего трясло. Ну и чёрт с ней, больше к ней не вернусь. Приехала Хельга — она появлялась теперь почти ежедневно — и спросила: «Что случилось, Айк?» Я ответил, что ничего особенного. Но в этот вечер мы снова сказали Курту, что машина сломалась.
«В окрестностях старинного города Нюрнберга, контрастируя с его средневековыми замками и соборами, стоит большое современное здание.
Здесь усиленно тренируется Айк Лоу, самый блестящий бегун на милю в Британии. Он знает, что его ждёт труднейшее испытание: финал в беге на милю в Перте, на Играх Содружества.
Там двадцатичетырёхлетний лондонец, представитель спортивной фирмы, почти наверняка встретится и должен будет победить того, с кем он делит мировой рекорд: с выдающимся Терри Купером из Канады.
Я говорил с Айком на прошлой неделе возле Спортивного института на красной беговой дорожке, которая стоила 10 000 фунтов, Лоу сказал: «По сути, я готовлюсь к этому выступлению уже больше года. С того дня, когда узнал, что Купер побил мой мировой рекорд».
Высокий, загорелый, полный решимости, Айк Лоу, чьё тело — это мускульное чудо, тренируется безжалостно, даже беспощадно и намерен прийти к соревнованиям в Перте в пике спортивной формы. Его тренировки ведёт всемирно известный физиолог профессор Курт Гиземан, в работе которого нет места случайностям. Вес Айка, его пульс, сердцебиение и скорость восстановления ежедневно проверяются и записываются.
Вместе они смотрели фильмы о забегах Купера и проанализировали их круг за кругом. Айк пошутил: «Когда придёт время ехать в Перт, я буду знать о Купере больше, чем он сам».
Уже шесть недель Айк живёт и тренируется в Спортивном институте, выполняя жёсткую программу Гиземана по интервальной тренировке. К этой системе он перешёл в июне, после пяти лет тренировки на выносливость под началом яростного противника ортодоксальности британского тренера Сэма Ди.
«Сэм был для меня прекрасным тренером, — сказал Айк, — но мне кажется, с ним я уже достиг максимума возможного. Не исключено, что менять метод тренировки вообще надо каждые пять лет».
Бывший бегун на четверть мили, впервые пробежавший милю, когда ему было лишь восемнадцать лет, так ответил на вопрос, поддерживает ли он контакт с Ди: «Нет, хотя мне бы этого хотелось. — Хмурое выражение появилось на его лице голливудского красавца. — Сэм воспринял мой уход очень тяжело. По–моему, он великий тренер.
Просто на этом этапе моей карьеры Курт, как мне кажется, может дать мне больше, чем Сэм».
Спокойный, вежливый Гиземан — полный контраст с яростным Ди, — наблюдая за бегом Айка рядом с блистательной рекордсменкой на 400 метров из Германии, брюнеткой вагнеровского типа Хельгой Вальтер, пояснил: «Каждому бегуну нужен не только подходящий тренер, но и тренер, нужный в подходящее время. Мы с Айком, к счастью, нашли друг друга в момент, когда я, кажется, могу ему помочь. Для меня почётно работать с таким талантливым бегуном».
Айк же сожалеет, что его жена Джил, британский спринтер международного класса, не может быть с ним в Нюрнберге или в Перте.
«Весной она ждёт ребёнка, — сказал Лоу, — и сейчас живёт у родителей в Манчестере».
Да, как говорит Гиземан, «каждый спортсмен должен быть готов к жертвам».
Сэм говорит о преодолении боли, а Гиземан — о жертвах. Видно, для Айка тут есть какая–то разница. Для меня же эта разница минимальна. Оба, словно древние христианские отшельники, проповедуют спасение через умерщвление плоти. Я себе представляю, как их ученики в результате попадают в пантеон: святой Айк, святой Эмиль из Праги, святой Роджер из Иффли. Все они взирают на нас с Олимпа, ведут нас к большим высотам, к быстрейшим скоростям, к большим жертвам.
Я бы не сказал, что Айк так уж во всём себе отказывает: в газетах хватает фотографий, запечатлевших его тренировки с валькирией, но и она, как я понимаю, занимает своё место в этом его вознесении: искушение, посланное дьяволом, которому он поначалу поддался, потом отверг его и наконец одолел.
Может, я ему просто завидую? Ведь пойди я в своё время на жертвы и большее умерщвление плоти, то добился бы золотой медали, а не бронзовой. Сожалею ли я об этом. В некотором смысле да, безусловно. Я жалею, что не завоевал золотую медаль, не повесил её на стену или не поместил в застеклённый футляр, не увидел своего имени в почётном списке. Как я, собственно, распорядился своим временем вместо того, чтобы использовать его для умерщвления плоти? Осталось несколько уже стёртых воспоминаний. Должен ли человек стремиться к чему–то постоянному, что остаётся с тобой навсегда, что можно показывать друзьям и знакомым, что может пережить тебя самого? Не думаю. Я не настолько честолюбив и не стремлюсь оставить что–то после себя, даже детей. Что такое человек, как не сумма наивысших достижений в его жизни? Юность — она для радостей, а не для самоистязаний. Нет, пожалуй, в общем я ни о чём не сожалею. Да и кто скажет наверняка, что я выиграл бы золотую медаль? Мог бы остаться и без бронзовой.