Но за этим новым городом, грубой пародией на нас, мне кажется, притаился другой город, настоящий Токио. Японские бизнесмены возвращаются к вечеру домой, снимают с себя городской костюм и надевают кимоно. В этом убеждаешься, прогуливаясь по узеньким улицам, освещённым очаровательными бумажными фонариками, оглядывая чистенькие одноэтажные домики, которые прячутся за небоскрёбами, в тени остроконечных деревьев.
Я приехал сюда как турист, и мне слегка не по себе, как солдату, чей полк стройными рядами шагает без него, а он остался, потому что его покусали москиты. При этом видишь много больше, а чувствуешь много меньше.
Однако стадионы здесь замечательные, совершенно непохожие на омерзительные небоскрёбы. Крыша над плавательным бассейном похожа на волны кубистского моря.
Но боже, до чего мы с ними разные! В нашей группе очаровательная переводчица. Вчера вечером я пригласил её поужинать, потом она осталась у меня ночевать. Я был потрясён, когда, проснувшись утром, увидел совершенно чужое лицо на подушке, закрытые раскосые глаза, желтоватую кожу. Правда, когда она проснулась и улыбнулась, странное ощущение, словно она пришла из другого мира, исчезло.
Вот и весь город жаждет нравиться, страстно хочет любви, как парвеню на королевском приёме. Как непохоже на Рим, там презренными выскочками казались мы.
Старый солдат, едва раздаются выстрелы, не чувствует себя счастливым среди гражданских лиц. Вот и я целыми часами торчу в Олимпийской деревне. Обычная нервная, но хорошая атмосфера. Высокие негры, как башни, возвышаются над всеми в ресторане. Сильные русские женщины упорно тренируются на велосипедах. Сэм мелькает всюду, весело хвастается и произносит бахвальные речи. Айк то напряжён и недоступен, то разговорчив и рассеян. Говорит только о предстоящих забегах: «На вечерней тренировке Кейта показал 3.37,8». Он меня спрашивал, видел ли я, как бегал Кейта, и что я о нём думаю. Я ответил, что видел, по–моему, он в очень хорошей форме… Кейта оказался таким, как я и предполагал, — прекрасным животным в лучшем смысле этого слова, необыкновенно динамичным в движении и совершенно расслабленным в состоянии покоя. У него приятное лицо с впалыми щеками, весь он собран и сдержан. Я ещё не видел, чтобы он улыбался, даже своему тренеру, серьёзному полнотелому блондину, который словно оберегает его от посягательств белых.
А его бег доставляет эстетическое наслаждение, бежит он без видимых усилий, его тонкие чёрные ноги как бы пожирают дорожку. Если он — прекрасное животное, то Айк — великолепно отлаженная машина.
«Вчера в Олимпийской деревне я сообщил Айку Лоу, что его соперник в беге на 1500 метров Кваме Кейта пробежал 800 метров за 1.45,6.
«Хорошо! — воскликнул динамичный Лоу. — Завтра я пробегу за 1.44».
В таком настроении двадцатишестилетний чудо–лондонец готовится к важнейшему, как он считает, соревнованию за всю его спортивную карьеру. В олимпийском ресторане он решительно отказался от мясного филе, предложенного ему японским поваром.
«Я не ем мяса, — воскликнул он, — с тех самых пор, как вернулся к моему тренеру–вегетарианцу Сэму Ди!» Я сидел рядом с этим парнем ростом в шесть футов и наблюдал, как он уплетает горошек, морковь и картофель».
— Ну как, Айк, вы ещё верите в победу?
— Конечно, верю.
Сегодня мы присутствовали на церемонии открытия. Как странно быть сторонним наблюдателем, а не участником… Эта церемония, как всегда, до безумия претенциозна, и всё же она снова меня захватила. Удивительна сила массового ритуала, пусть даже насквозь фальшивого. А здесь торжественность и помпезность японцев сделали его совсем абсурдным… Гул и шум электронных гонгов, похожих на звуковые эффекты голливудского фильма о таинственном Востоке, так и ждёшь, что в клубах дыма сейчас появится жрица. Но вместо неё на стадион вбежал маленький японский бегун с факелом и поднялся по огромной, бесконечной зелёной лестнице — зажечь огонь, священный огонь.
Прошествовали крупные и до смешного маленькие делегации. А потом, будто перед войсками, с пространным обращением, полным лицемерия, выступил старик — о юности, подлинном любительстве и олимпийском духе.
Меня он даже тронул тем, как обращался к молодёжи, — будто генерал, зовущий их идти на смерть. А они молча слушали эти избитые, пошлые лозунги, готовые всё отдать за медаль. Но разве в своё время я был лучше их?
Я увидел Айка в составе сборной Великобритании. Он хорошо маршировал, по–солдатски размахивая руками. Я смотрел на него в бинокль, когда выступал старик, и был рад, что Айк его совсем не слушает, думает о чём–то своём, — наверное, о Кейте.