— Друзья, поклонники, почитатели, — развёл руками Салливан, кивнув в сторону ускользающей толпы. — Издержки олимпийской жизни.
— Прекрасно обхожусь без них, — пожал плечами Берни. — Зачем привязывать к себе других, если впереди победа, которая отрежет к ним дорогу. Выиграв, я обрекаю друзей на грусть о моей кончине. Проиграв, разрушаю их веру в мой выигрыш.
— И тебя не пугает такой выигрыш? — усмехнулся Салливан.
— Я почувствовал его. Как когда-то в детстве, — тихо сказал Берни. — И после этого меня словно уже нет. Я просто доживаю оставшееся до него время. Думаю, у тебя всё как-то иначе.
— Поверишь ли, но у меня тоже взыграла детская уверенность в собственной всесильности. Сколько раз родные говорили, что предстоит бахнуть по светилу, и уж тогда заживём, — по лицу Салливана пробежала тень загадочной улыбки. — В один момент я решил, что пора. Я это сделаю. А то взрослые тянули и тянули, всё боялись чего-то. Я же говорил, что звёзды зажигал с детства.
После небольшой паузы краснокожий добавил:
— Детское воображение рисовало последовательность шагов от первой до финальной точки. А ребёнок умереть не боится. Он не верит в смерть, зная, что ничего никогда не закончится.
— Но ты же вырос! — возразил Берни.
— При этом, не повзрослел, — краешком губ улыбнулся Салливан. — Я всё время думаю, кого же обманываю: себя или всю Вселенную разом.
Внезапно он придвинулся к Берни.
— А хочешь иной путь? — прошептал он, чтобы чуткие уши систем, записывавших беседу олимпийцев для истории, ничего не услышали. — Хочешь, исчезнем отсюда? Раз, и никого нет. Вот обломается оргкомитет, когда узнает, что на финальный старт выйдет лишь игольчатая многоножка. Да и та вряд ли зажжёт звезду. Финал Олимпиады пройдёт без вручения медалей.
— Звезду зажгу я, — мотнул головой Берни. — Я так решил. Я же сказал, что просто доживаю оставшееся до победы время. Когда мы боролись с вулканом, меня ещё кололи сомнения, способен ли я на столь мощный импульс. Сейчас я уверен, что способен. Звезда будет гореть. Я зажгу её сам.
— Ну, это мы ещё поглядим, — кинул Салливан, развернулся и быстрым шагом ринулся вдогонку друзьям, поклонникам и почитателям.
Робот-анализатор подтащил к складу с олимпийской символикой очередной контейнер.
— Что там дальше по списку? — нетерпеливо спросил робот-фиксатор, не терпевший пауз, из-за которых терялось драгоценное рабочее время.
— Три тонны антивещества, — торопливо возвестил робот-фиксатор.
На стартовой площадке требовалось по пунктам огласить то огромное состояние, которое в виде всевозможных сокровищ получит планета, выставившая команду, победившую в главном состязании Олимпиады.
К звезде, выбранной для взрыва, команды финалистов доставляли нуль-транспортировкой. А с ними и камеры, благодаря которым любой из зрителей чувствовал себя не просто на месте событий, но прямо в кресле пилота, готовящегося послать импульс. Они будут видеть творящееся глазами или иными органами чувств олимпийца до того самого момента, как победитель рассыплется частицами. А после, под восторженный рокот голоса комментатора, зрители полюбуются фантастическим зрелищем сверхновой.
Первым к порталу опустилась тарелка Салливана — самая современная и роскошная модель, которую только могли продать в этом месте. Салливан сорил деньгами, не считая их. Сейчас он стоял на верхней открытой площадке тарелки в компании тысячи жён со всех краёв Вселенной, заключив эти многочисленные браки в последние несколько дней. Жёны, выискивая взором парящие камеры, принимали гордый вид, как причастные к главному событию современности. Кто-то из них заранее пробовал рыдать с мелодичными подвываниями, готовясь изображать великую скорбь на поминках олимпийского чемпиона. Другие, уже забронзовев от оказанного публикой внимания, хладнокровно подсчитывали, какая часть от наследства победителя останется им.