- Откуда? - Лима по-прежнему чувствовала себя глупо. Она попала в мир, в котором ничего не смыслила, и раньше даже не допускала его существования.
С одной стороны, все было просто - бродяги успешно выживали сами по себе. С другой - почему олимпийцы им это позволяют?
Мея покачала головой.
- Есть способы. - Ответ был нарочито уклончивым, с намеком, но Лима не обиделась. Чужачке вообще не следовало приходить сюда, если уж на то пошло. До сих пор бродягам на заводе удавалось скрываться, но кто знает, как долго это продлится. И не закончится ли идиллии с появлением вот такой несчастной овечки, которую добрый малый подобрал на улице.
Киниска подошла к столу и неожиданно взяла Лиму за руку. Пальцы у девочки оказались крепкими.
- Мой брат никогда никого не приводил сюда, - заявила она, - мы не хотим, чтобы ты донесла на нас полиции.
- Не донесу. Это же не мое дело.
Киниска посмотрела ей в глаза и, кажется, удовлетворилась ответом.
- Увы, теперь и твое тоже.
- Я не скажу. Даже отцу, - пообещала Лима. Ей было неуютно под взглядом Меи.
- Не бойся, - сказала женщина.
- Я и не боюсь.
- Понимаешь, у нас много правил, много ограничений на контакты с внешним миром. Мы общаемся, в основном, с такими же бродягами. Среди жителей Города у нас очень мало? знакомых, скажем так. Но они не просто люди, с которыми мы ужинаем и болтаем по пустякам. Они нужные люди, умеющие достать то, что нам необходимо. Иногда это вещи, еда, иногда информация. Все, с кем мы общаемся с поверхности, проверенные, а теперь Клеон приводит девушку? - Мея развела руками. - Прости мне мою излишнюю жесткость, просто хочу, чтобы ты знала, почему мы здесь.
Лима кивнула.
- Я довольно неплохо разбираюсь в людях, - добавила мать Клеона, возвращаясь к готовке. Сейчас она резала свежую зелень. - Я вижу кое-что в твоих глазах.
- Мама, ей можно верить, - встряла Киниска.
- Ты права. Можно. Иной раз, Лима, достаточно одного взгляда на человека, чтобы увидеть его подкладку.
Лима сделала последний глоток и поставил чашку на стол.
- И какая же подкладка у меня? - осторожно спросила она.
- Как все илоты, ты привыкла жить в мире, где правит страх. Во многих к твоему возрасту он начисто убивает душу. Все то хорошее, что еще остается от ребенка, которого родители тщетно ограждают от кошмаров действительности. Ты перенесла потерю. Ты одинока и не умеешь заводить друзей, впрочем, не сильно страдаешь от этого. Я права?
- Да.
Если бы это сказал кто-то другой, Лима, пожалуй, немедля выпустила бы когти. Она не привыкла, что чужие люди подбираются так близко, но мягкий натиск Меи не вызывал отторжения. Ей можно было доверять. Она аккуратно раскрывала скорлупу, в которой Лима привыкла жить, и не для того, чтобы причинить боль.
- В тебе еще осталось мужество. Оно еще способно бросать вызов страху и бунтовать?
Спокойный голос женщины невольно внушал уверенность. Ни один илот на памяти Лимы так не разговаривал.
- Не знаю... - пожала она плечами. Откровенно говоря, этот разговор ее уже пугал. Лима не понимала его смысла, но не знала, как сделать так, чтобы Мея перестала.
Да еще эта девочка. Киниска. Взгляд ее так и приклеился к Лиме и по-настоящему обжигал.
- Понимаю. Для тебя это странно, - сказала Мея.
- Еще бы? - пробормотала девушка.
Неожиданно Клеон пришел ей на помощь. Он влетел в кухню со своей широкой улыбкой до ушей, которую нес, как знамя, и мигом очутился у стола.
- Мама прекрати свой допрос! Нам пора?
- Подумаешь, мы только перекинулись парой слов. - Мея потрепала Клеона за ухо, словно он был малышом, и тот отскочил в сторону с протестующим писком. Лима с трудом подавила улыбку. Картинка получилась забавной.
- Ну что вы как маленькие, - скорчив {взрослую} мину, сказала Киниска.
Она бросила Лиме извиняющийся взгляд: такова моя чокнутая семейка, ничего не поделать.
- Ладно. Хорошего понемногу. - Клеон взял Лиму за руку и повел из кухни. Она еле успела попрощаться.
Наконец-то!
Илот прошел через весь дом - по счастью, он был пуст, - и остановился только в прихожей.
- Если что, извини.
- Ты о чем?
- Мама? она?
- Да? мы знакомы минут десять, а она уже говорит такие вещи, - заметила Лима. - Словно по правде все знает обо мне.
- Она же учительница, - хмыкнул Клеон. - А еще психолог. Так она сама говорит.
- У нас в школе был психолог, - сказала девушка. - Он занимался тем, что беседовал с нами, стремясь выявить неблагонадежных. Его боялись сильнее всего.
- Нет, моя мама никогда не была такой.
- Понимаю. Мне не доверяют.
- Доверяют мне, следовательно и тебе, раз я привел тебя сюда, - возразил Клеон.