Верная Алёнка тоже оторопела на миг, но, моментально собравшись, нашла какой-никакой выход, прошептав одними губами:
- Будем говорить, что это лук, если что…
На что я кивнул вполне обреченно: «А то они дураки!»
В полной прострации накладывал я порцию за порцией, боясь не только глянуть в салон на едоков, но даже и просто взор поднять. По сторонам лишь зыркал – куда «щемиться», когда тарелки с замечательным оливье на квашеной капусте полетят.
Полина все с капустой этой квашеной , да этот крендель, что без лука!.. Да Сашка-кореш с «мутной» своей, и Витя горлопан, с разговорами дурацкими! Они всё , конечно они – сам бы я разве смог такое учудить!
Наконец, громом грянуло:
- А добавочки можно?
Люди ели!.. Да что там говорить – люди уплетали фирменный мой салат так, что квашеная капуста трещала за ушами.
Такого я еще не видел!
Да, какие там еще мои поварские годы!..
После половины кастрюли у Кулибина от кухонной плиты начался кураж:
- Алёнушка! Если там кто-то про капусту вдруг вякнет, говори: «Это от повара ноу-хау!».
Никто ничего не сказал, никто! И тарелки Аленушке подавали пустыми. Многие попросили добавки.
Закончился полдник. Несколько оставшихся на дне кастрюли порций я на сей раз смайнал за борт «по-тихому» - от греха! И, передник на вешалку кинув, и Алёнку, как обычно, за локоток потрепав («Спасибо, Алён, за полдник!»), поспешил к другу в каюту – он мне уже мигал из-под очков: «Пошли!.. Осталось же!». Слушать умудренного жизнью Витю – в каких только передрягах старик не побывал!..
Да, конечно - профессия повара – она творческая! И если повар к каждому блюду капельку души своей плеснуть не позабудет, то не позабудет и Небо его – снизойдет своей благодатью в ту самую чудесную минуту, когда и превращается любой скромный ремесленник в настоящего творца. Вот тогда и случаются замечательные открытия!
Однако, на землю грешную спускаясь – на палубу зыбкую ступая…
Только теперь, спустя годы и все чаще сталкиваясь с недовольными с кислыми физиономиями и со скисшим нутром – а числом они растут вокруг день ото дня - я , убогий, понимаю: только сильные духом и добрые душой люди могли тот незабвенный салат оценить. В них-то – едоках благодарных! – и был его успех.
Даже не пытаюсь повторить…
Конец