Инциденты, подобные этому являются ключом к разгадке гораздо более важных характеристик карьеры Кромвеля в этом периоде, чем незначительная роль, которую он занимал среди парламентских противников короля до гражданской войны. Его вспыльчивость и наивность демонстрировали его уверенность в правоте того, что он делал, его абсолютную веру в то, что дело парламента и дело религиозной реформации неразделимы, и его растущее опасение того, что если вскоре не будут приняты меры, дело потерпит неудачу. Это привело его к тому, что он не смог помять необходимость политической игры. Это также стало причиной политических просчетов, таких, как прогноз того, что немногие будут против «Великой ремонстрации» — длинного документа, содержащего парламентские требования к королю. В самом деле, многие консервативно настроенные члены парламента проголосовали против «Великой ремонстрации» и она была принята 22 ноября 1641 г. большинством лишь в одиннадцать голосов. Это вызвало опасение по поводу радикального направления событий, которое Кромвель, очевидно, не разделял. Действительно, события 1640 — 41 гг. укрепили его намерение защищать парламент. Когда в 1641 году парламентские лидеры раскрыли серию заговоров в рядах армии в Северной Англии, Кромвель был среди тех, кто настаивал на обвинении всех, вовлеченных в заговоры, и выступал против их освобождения под залог. Не удивительно поэтому, что когда в августе 1641 года король решил поехать в Шотландию, Кромвель находился среди тех, кто был против визита, опасаясь, что Карл секретно договорится с врагами о парламентском деле. Кроме того, как и многих других, Кромвеля сильно тревожили новости об Ирландском восстании, которые в ноябре 1641 года достигли Лондона. Девять лет спустя ужас того, что он назвал «самой беспримерной и самой варварской резней (независимо от пола и возраста), которая когда-либо случалась в этом мире», не уменьшился[25]. Как и остальные англичане-протестанты он рассматривал Ирландское восстание не как бунт против грубости и притеснений английского правления в Ирландии XVII века, а как нарушение закона, совершенное католиками в качестве первого шага по пути к вторжению в Англию, отмене Реформации и возвращению Англии к католицизму. Кромвель отчаянно противостоял угрозе. В конце 1641 года он настоял на том, чтобы командование армией в Ирландии было поручено Оуэну О’Коннелу, который сделал многое для выявления подробностей восстания, когда оно впервые поднялось; в начале 1642 года Кромвель докладывал в Палате Общин об «опасных словах», произнесенных в Лондоне ирландскими католиками[26], а в апреле 1642 года он заседал во вновь назначенном Совете по ирландским делам. Между апрелем и июлем 1642 года он вложил 2050 фунтов стерлингов в экспедицию, спланированную «авантюристами» и утвержденную актом парламента в марте 1642 года о новом завоевании Ирландии. Возможно, его тревога также увеличилась из-за переписки и связей с убежденными пуританами в провинциях, разделявшими его беспокойство. В начале 1642 года Ричард Симондс из Абергавеню, пуританский священник, служивший школьным учителем у сэра Роберта Харлея, послал Кромвелю, Пиму и Хезелригу петицию, которую Кромвель представил в Палате Общин, о том, что «если некоторые срочные меры не будут приняты (по сопротивлению силе папизма в Монмаутшире), вскоре возникнет такая же огромная опасность, как в Ирландии»[27]. Кроме того, в июле 1642 года сэр Вильям Брертон, которому пришлось стать одним из самых решительных руководителей парламентской войны в северо-западной Англии, писал Кромвелю, предупреждая его о жестокостях, проявленных к пуританским священникам специальными уполномоченными комиссарами Карла I в Чешире.
26
V.F. Snow and A.S. Young (eds), The Private Journals of the Long Parliament, 7 March — 1 June 1642 (Yale University Press, 1987), p. 8.