— Ага. А если бы по дороге ехал дилижанс?
— Я сообщила на пост на той стороне перевала по рации о нашем предприятии, пока ты дрыхла в дороге.
— Продумано, — односложно ответила Оливия и не без помощи забралась на пассажирское сидение Диомеды.
Они выехали на задание из академии затемно, и сейчас едва ли наступил полдень. Девушка постучала пальцем по заиндевевшему стеклу часов в машине. Так и есть
— немногим больше одиннадцати.
— Если это тёплая погода, боюсь представить, что такое мороз, — Лив, стянула с ладоней промёрзшие варежки и дыхнула на посиневшие пальцы.
— Там в бардачке лежит фляга, угощайся, согреешься, — подмигнула Катриле, направила Диомеду в обратно в академию.
Её раздражали севшие на хвост птички Кнехта, которые до поры до времени успешно маскировались. Ленц не доверял телохранительнице после истории с браслетом, и это унижало женщину, а ещё машины привлекали излишнее внимание.
— Волнуется наш Ледяной Принц. Вон, какую процессию отправил следом, чую за мою инициативу с пушкой я ещё получу, — криво улыбнулась Томмен. — Что у вас, кстати? Шарахаетесь друг от друга уже который день. Неудачный секс?
Девушка закашлялась и принялась бить себя кулаком в грудь.
— Ясно. Значит, пока нет, — Катриле цокнула. — Проспорила.
— На нас уже спорят?
— Да так. Невинное пари, — пожала плечами телохранительница, а затем вдруг стала серьёзной. — И всё же? Что случилось?
— Ленц рассказал, как стал инвалидом… — Лив откинулась на холодную спинку сидения.
— О, — только и выдала Катриле. — А ты что? Влюбилась?
— Будет глупо в такой момент говорить ему, как много он значит для меня.
— Ох, уж эти заморочки! Знал бы принц, как ты страдаешь по нему сейчас, — мечтательно проворковала Катриле, мысленно прикидывая свой выигрыш.
— Ты не скажешь ему! — попросила Кроу, и Томмен клятвенно подняла руку.
— Не скажу. Это неспортивно.
Добравшись до академии, обе распрощались до вечера, и Оливия поплелась на свой этаж в надежде доспать украденные телохранительницей часы сна. Она на ходу расстёгивала пуговицы на парке и ослабляла шарф, а затем обессилено привалилась к стене лифта. И чем подобные упражнения были лучше амулета Чёрной Мантии? Артефакт, хоть и тянул энергию, но делал это постепенно, а вот пара выстрелов из лавинной пушки стоили волшебнице не только запаса магии, тело била крупная дрожь и вовсе не от сквозняков. Девушка словно теряла контроль над собой, и это пугало.
Сбросив одежду прямо на пол, Лив забралась под одеяло. Холод на мгновение взбодрил девушку и заставил притянуть ноги к груди. Мысли сонно метались, поднимая в сознании противоречивые чувства, сердце словно раскололось на две части, одна продолжала страдать по Алистеру и рваться к нему, вторая тянулась к Ленцу. Но ни того, ни другого не было в этот миг рядом, чтобы помочь разобраться в чувствах, и Оливии приходилось бороться со всем этим в одиночку.
— Ты не одна, — нежно раздалось у самого уха, и тёплая рука погладила измученную девушку по волосам.
Лив, забыв об усталости, вскочила с кровати и уставилась на улыбающуюся Милдред.
Кулак Ленца замер в миллиметре от двери, когда мужчина услышал громкий голос Оливии по ту сторону. Она горячо обсуждала что-то, и Кнехт несколько раз услышал своё имя. Если бы не видел Катриле Томмен в столовой, предположил бы, что телохранительница снова задумала очередную проверку для девушки и сейчас на что-то её подбивает. Но когда Лив обратилась за советом к Мил-мил, изобретатель не выдержал и распахнул дверь комнаты.
Появление незваного гостя Оливия не заметила и продолжала разговаривать с незримой подругой. Мужчина чувствовал себя гадко, подслушивая монолог истощённой девушки, но соблазн оказался слишком велик, особенно после недавнего признания. Ленц боялся, что чувства избранницы не будут искренними ввиду нового открытия.
— … я гадкая, Милдред! Не заслуживаю его доброты, и я всё ещё думаю об Алистере!
Имя начальника службы безопасности заставило сердце изобретателя болезненно сжаться, а внутренний карман пиджака, где лежала заметка из имперской газеты, зажгло, словно к бумаге поднесли спичку.
— Тогда как это объяснить? Почему, Мил? Почему мне так больно?
Ленцу хотелось сорваться с места и сгрести её в объятия. Он допустил это, оставил, не забрал с собой, когда ждала. Вместо признания — разочаровал в себе, превратился в отвратительную пародию на себя, трусливо запрятав глубоко внутри того самого юношу, ловившего каждый взгляд дерзкой девчонки. А теперь она сломлена и загнана в чужое тело. И он разделял эти чувства, потому что уже несколько лет, глядя на себя в зеркало, тоже видел другого человека. И только Лив заставляла вернуться во время, когда они спорили, гуляли по шумному, охваченному смогом городу, смеялись, держались за руки.