Рене заезжает проведать меня и взглянуть на заболевшие оливы. Он не может обработать их ядохимикатами сейчас из-за опасности отравить уже созревающие плоды, а я, кстати, вообще категорически против такой обработки, потому что хочу выращивать экологически чистые продукты. Зато он вручает мне пачку бумаг и говорит, что их просил передать Кристоф, владелец маслодавильни.
— Что это? — без особого интереса спрашиваю я.
— Эти формы надо заполнить и отправить в Брюссель. Кристоф особенно настаивал, чтобы это сделали вы.
Я бросаю взгляд на формы, длинные и малопонятные, как и все французские документы, и сую их в карман.
— Нет, Кэрол, непременно сделай это. Для поддержки производства масла здесь, во Франции, Брюссель предлагает каждому oléculter финансовую помощь. Определенная сумма за каждый выжатый литр.
У меня тут же загораются глаза. Может, это решение наших проблем?
— И сколько это примерно?
— Ну, за прошлое они не платят, но если в этом году урожай будет такой же, как в прошлом, то всего получится франков шестьсот.
Шестьсот франков? Меньше чем шестьдесят фунтов! Я не скрываю разочарования.
— Это, конечно, немного, но… — Рене пожимает плечами, что, вероятно, должно означать: мало — все-таки лучше, чем ничего. Он прав, безусловно.
— Я заполню, — обещаю я.
Мы вместе осматриваем наши оливковые деревья, и Рене напоминает мне, что скоро под ними опять надо будет стелить сетки. На ветках полно зеленых, твердых, как пули, плодов. Похоже, в этом году нас опять ждет хороший урожай.
— И не забудь: вдвоем мы это не сделаем, — еще раз напоминает он, уже садясь в машину. — Нам нужен помощник.
Так оно и есть. Хашиа в Алжире, Мишель постоянно в разъездах, и, значит, мне надо искать нового работника. В свое время нам необыкновенно повезло с Рене и Хашиа, которые появились сами собой, а теперь даже не знаю, с чего начать поиски. В конце концов я пишу коротенькое объявление и собираюсь повесить его на дверях местной épicerie[150]. Мне всегда нравился этот магазинчик, потому что он очень напоминает те деревенские лавки, в которые в детстве водила меня бабушка. Там продавалось молоко в огромных жестяных бидонах, а меня особенно интересовали разноцветные конфеты в высоких стеклянных банках.
Жена владельца, в очередной раз беременная, громко приветствует меня, а взглянув на объявление, говорит, что вешать его не надо. У нее уже есть на примете отличный парень, как раз то, что мне надо. Он работает у них.
— А как же вы? — удивляюсь я.
— Скоро зима. Работы будет мало: знай сгребай листья да жги. Звать его Мануэлем.
— И вы его рекомендуете?
— Mais bien sûr[151], он работает у нас уже шесть лет.
Она сообщает, сколько они платят работнику в час, и сумма кажется мне вполне приемлемой. Похоже, мне опять повезло.
— Bon, я скажу ему, чтобы завтра утром он был готов. Вы заедете и заберете его.
Испытывая огромное облегчение, я перехожу к покупкам и, в частности, прошу дюжину бутылок пива. Мадам качает головой:
— Désolé. Кончилось.
Это очень странно, потому что всего несколько дней назад она хвасталась, что вот-вот они получат свежую партию. Уже не лето, и умирающие от жажды туристы не опустошают холодильники всех местных магазинов.
— А что, партия так и не прибыла? — невинно спрашиваю я, а мадам вдруг отводит глаза и спешит в подсобку за каким-то товаром.
— Не забудьте про Мануэля, — кричит она мне вслед, когда я сажусь в машину.
На следующее утро я, как мы договорились, возвращаюсь за Мануэлем, но его не видно ни в магазине, ни рядом. При виде меня хозяин, он же пекарь и кондитер, обычно весьма общительный, бросает на свою пузатую жену свирепый взгляд и тоже скрывается в подсобке. Я спрашиваю, где мой работник, и мадам советует мне поискать в дровяном сарае. Я и правда нахожу его там. К моему удивлению, Мануэль оказывается не испанцем, как можно было предположить, а щуплым, маленьким арабом. Он крепко спит на груде поленьев, а у ног его стоит потрепанный мешочек.
— Мануэль?
Он испуганно вскакивает, виновато смотрит на меня и энергично кивает.
Только в машине, когда Мануэль, не спросив разрешения, закуривает сигарету, я обращаю внимание на его покрасневшие глаза и запах перегара. Такой густой, что я опасаюсь, как бы от огня его зажигалки машина не взлетела на воздух.
«Мне очень нужен этот человек, мне не обойтись без него», — думаю я в отчаянии. Мы делаем покупки в этом маленьком магазинчике с того самого дня, как впервые поселились на «Аппассионате». Ну не могла же мадам всучить мне алкоголика!