Теперь моя очередь. Я делаю последний глоток из хрустального бокала, беру потными пальцами ручку и под оглушительный стук сердца послушно пишу свои инициалы и фамилию там, куда мадам указывает наманикюренным мизинцем. Потом смотрю на Мишеля и испуганно улыбаюсь. Надеюсь, он знает, что делает, потому что я-то точно не знаю. Мишель вручает хозяйке наш конверт.
Формальности закончены, и мы поднимаемся из-за стола. Мишель наклоняется к мадам, она, явно очарованная его мужским шармом и деловой хваткой, подставляет для поцелуя щеку. Смотреть на то, как эти двое ведут переговоры, так же увлекательно, как наблюдать за схваткой фехтовальщиков. Ни я, ни месье за все время не произнесли ни слова. При первой же возможности он еще раз извиняется и спешит скрыться наверху.
— Mais поп, а вы не уезжайте! Я хочу пригласить вас на ланч.
На пятерых мы почти прикончили бутылку шампанского — Иветта, все время просидевшая за спиной мадам, то и дело опрокидывала бокалы за наше будущее счастье, — и нам еще предстоит трехчасовой переезд, но мы с Мишелем, даже не обменявшись ни словом, понимаем, что отказ будет сочтен грубостью и может повредить дальнейшим деловым отношениям.
Поэтому мы киваем, старательно изображая энтузиазм:
— Pourquoi pas?[33]
— Très bien[34]. Предлагаю ресторан «Хилтона».
Мадам извиняется и просит подождать ее в саду.
— Ну? — дрожащим шепотом спрашиваю я у Мишеля, как только она выходит.
— Что — ну?
— Она дала разрешение или нет?
— Chérie, ты что, ничего не поняла?
— Почти ни слова, — признаюсь я.
Мишель усмехается:
— Да, у нас имеется подписанное ею разрешение занять виллу на лето. Можно сказать, с этого момента она официально наша.
— Правда?!
— Да, но не просто так, а за определенную цену.
— Какую цену?!
— Ш-ш, cherie, не кричи. Если мы не выполним свои обязательства, независимо от причины, вся выплаченная сумма остается у них.
— Что?! Все, что мы им сегодня отдали? Все до сантима?
— А кроме этого, все, что мы к тому моменту вложим в ремонт. Мы не имеем права потребовать с них ни франка.
— Господи! Да как ты мог на такое согласиться?!
— Cherie, крайний срок оплаты — следующий апрель. Так что беспокоиться не о чем.
— Следующий апрель? Ну, до него почти год. К этому времени мы с ними наверняка расплатимся, — с облегчением вздыхаю я.
В саду мы встречаемся с мадам, и она спрашивает, где наша машина. На мгновение мы оба смущаемся, вспомнив о моем стареньком, доверху набитом рухлядью «фольксвагене» в подземном гараже. К Мишелю первому возвращается самообладание.
— Мы боялись заблудиться, мадам, и оставили ее на парковке в городе.
Мадам понимающе кивает и осматривает меня с ног до головы, точно оценивая. Тут же выясняется, что так оно и есть.
— C’est bon[35] — решает она и приказывает проходящему мимо садовнику вывести из гаража ее автомобиль. — Машина спортивная, но вы поместитесь сзади. Ехать тут недалеко, а вы худенькая.
Минуту спустя дверь гаража распахивается, и, к нашему несказанному удивлению, из нее выезжает спортивный «Мерседес 500SL» ярко-алого цвета. Я ожидала чего-то более степенного.
— Моя слабость, — признается мадам тоном нашалившего ребенка. — Я, видите ли, родилась в очень бедной семье.
Мы втискиваемся в машину, мадам садится за руль и, как ракета, срывается с места. За ланчем в «Хилтоне» выясняется, что она одна из богатейших женщин Бельгии.
— А бедного Роберта, — жалуется она, — совсем не интересуют деньги. Все, что он любит, — это возиться в саду. Обожает цветы и деревья. Просто не знаю, что с ним делать. Мы знакомы с детства, вместе начинали бизнес, много работали, а теперь, когда у нас куча денег, он не желает вставать с кровати. Он просто не в состоянии справиться с той ответственностью, которую накладывает богатство. Я повсюду езжу с Иветтой, своим секретарем. А Роберт выбирается только в наш летний дом. Это très tragique[36].
На минуту устрашающая бизнес-леди куда-то исчезает: перед нами сидит старая женщина с потерянным лицом и грустным взглядом. Но это продолжается недолго. Скоро она уже велит официанту принести счет и настаивает на том, что оплатит его сама — слава богу! — а потом предлагает прогуляться с нами до нашей машины.
Мы с Мишелем смущенно переглядываемся. Теперь уже поздно признаваться в том, что мой «жучок» стоит практически под нашими ногами, в каких-нибудь ста метрах от ее «мерседеса». Вместо этого мы полчаса водим ее по окрестным улицам, чувствуя себя идиотами, и притворяемся, что не можем вспомнить, где оставили машину. Наконец мадам сдается, берет такси, чтобы вернуться к «Хилтону», и желает нам bonne chance[37]. Прощание получается теплым, почти дружеским.