Эта мысль одновременно разозлила Энджи и страшно напугала, главным образом потому, что она понятия не имела, как исправить положение. И не дай бог, если Джиллиан захочет поговорить с ней о том, как она себя чувствует. Джиллиан обычно все держала внутри, созревала, пока ее терпение не кончалось. Именно этот надвигающийся взрыв так пугал Энджи.
Совет. Ей был нужен совет. Но от кого? Несколько имен промелькнуло в ее голове: мама, Хоуп, Доминик, Шей. Мысль о том, что ей придется подробно рассказать близким друзьям о своих отношениях, а что еще более ужасно - о своей сексуальной жизни, заставила ее нервничать. Все это было очень личным. Разве она не должна разобраться самостоятельно с тем, что ее беспокоило, не позорясь перед близкими людьми?
Компьютер издал сигнал, подсказывая, что по электронной почте пришло письмо, но она проигнорировала его. Разум был где угодно, но только не на работе, которая требовала ее участия. На нее столько всего навалилось, и все требовало внимания, но она не могла избавиться от ощущения, что потерпела крах как партнер и как жена. Ей вспомнилось лицо Джиллиан сегодня утром, на нем отчетливо читалось разочарование и что еще хуже - отторжение.
А была ли Джиллиан все еще влюблена в нее?
Мысль пришла неожиданно, из ниоткуда, и так поразила ее, что Энджи выпрямилась в кресле. Она сидела, словно проглотила аршин, опустив ладони на стол. Это был первый раз, когда подобные слова проникли в ее мысли; она никогда не сомневалась в любви Джиллиан, никогда, ни разу.
“Ладно, это смешно, - подумала она. - Я паникую без причины. Мне нужно взять себя в руки и прекратить бредить. Прямо сейчас. Прежде чем я сделаю какую-нибудь глупость”.
Им просто нужно поговорить. Вот и все. Просто. Она сама должна завести этот разговор, потому что Джиллиан никогда не начнет его. Но Энджи могла бы это сделать. Они поговорят, выложат на стол все свои претензии, и все будет замечательно.
Так-то вот.
Кивнув пустоте собственного кабинета, Энджи вернулась к компьютеру и приступила к работе.
Это она умела делать лучше всего.
========== Глава 23 ==========
Джиллиан вздохнула и закончила работать с документами, лежащими на столе. Дети разошлись полчаса назад, а через двадцать минут у нее начнется педсовет, но все, что ей действительно хотелось сделать - это пойти домой. Она чувствовала себя уставшей. Истощенной.
Старой.
Подняв правую руку перед лицом, она начала разглядывать ее. Кожа стала менее эластичной, чем раньше. Без морщин (слава богу), но не такой упругой, синие вены заметнее, чем помнилось. Она впервые осознала, что ее руки похожи на руки матери, а не на сильные, красивые руки молодой женщины. Ее нынешние руки видели лучшие дни. Руки, прошедшие много миль вместе с ней, проделавшие много работы.
Руки немолодой женщины.
Отодвинув ящик стола, она вытащила зеркальце и с такой же тщательностью начала изучать свое лицо. Это правда, все меняется, когда ты стареешь. Внешние уголки глаз, кажется, опустились немного вниз, их цвет был не таким ярким, как раньше, гусиные лапки стали пугающе очевидными. Морщинки от улыбки больше не исчезали, когда она переставала улыбаться; они остались навсегда и пугали ее. “Когда это произошло?” У нее сохранились ямочки на щечках, и она была искренне счастлива этому, но даже текстура кожи, казалось, изменилась, веснушки и пигментные пятна стали более заметными, чем раньше, а ее гладкая, чистая, кремовая кожа, как у матери, тоже осталась в далекой памяти. Не в первый раз она спрашивала у себя - ее мать тоже переживала, когда поняла, что больше не была молодой?
“Хотела бы я спросить у нее”.
Джиллиан никогда не считала себя кем-то, кто боялся старости, но как только сорок лет замаячили где-то у горизонта, ей пришлось бороться с желанием повернуться и убежать, хотя это, конечно же, помочь не могло.
А вот Энджи вела себя с достоинством и просто разводила руками, констатируя тот простой факт, что исполнившиеся сорок лет - это лучше, чем если бы они не исполнились. Конечно, она все еще потрясающе выглядела и будет отлично выглядеть и в шестьдесят. Единственное изменение - она начала красить волосы. На четвертом десятке жизни волосы Энджи стали быстро седеть, поэтому через каждые пять недель ей приходилось подкрашивать их. Не более того. В остальном она по-прежнему выглядела совершенно восхитительно.
Джиллиан немного ненавидела ее за это.
Глядя в маленькое зеркало, она покачала головой. “Боже мой, если в моей голове сейчас творится такой бардак, что будет, когда у меня начнется менопауза?”
Стук в дверь спас ее от себя самой и от слез, которые навернулись на глаза. Вошла Марина.
- Привет, как ты. Готова?
Джиллиан кивнула, быстро вытирая лицо и пряча зеркало на место.
- Ты в порядке?
- Все прекрасно.
Марина, подошла ближе, и пристально посмотрела в лицо Джиллиан.
- Ты уверена?
Она сжала руку Марины в знак благодарности.
- Уверена.
Явно не поверившая ее словам Марина отступила.
- Я думаю, на встрече будет присутствовать новый преподаватель гимнастики.
- Учитель физкультуры. Я не думаю, что ты должна называть ее преподавателем гимнастики.
- Правда? Почему бы и нет?
- Понятия не имею.
*****
У Линдси Пейдж были теплые карие глаза - добрые, с едва заметным огоньком. Это было первое, что заметила Джиллиан, когда новую коллегу представили на заседании педсовета.
- Мисс Пейдж перешла к нам из школы Святого Августина и займет место мистера Тафта, которому после внезапно перенесенного инфаркта пришлось уволиться.
Карл Риттер был завучем - тощий, лысый, в очках с толстыми стеклами, он представлял собой именно такой тип, над которым издевались все, когда он сам был учеником. Теперь он мог отомстить всем новым поколениям детей, что и делал - часто с удовольствием.
- Приветствуйте - Линдси Пейдж, наш новый учитель физкультуры.
Кивки, радостные возгласы “Привет” прозвучали в кабинете, и встреча подошла к концу. Линдси как будто стремилась оказаться поближе к Джиллиан и Марине.
- Привет, - сказала она неожиданно низким, чуть хриплым голосом и протянула руку Марине, а потом и Джиллиан, представляясь. - Линдси.
- Святого Августина, да? - спросила Марина. - Захотелось немного перемен по сравнению с католической школой?
Линдси усмехнулась.
- Скажем так, я не согласна с кое-какими их традициями.
В голове Джиллиан сработал гейрадар, и пока Марина с Линдси рассуждали об истории католической школы, она принялась искать другие признаки.
Прежде всего - преподаватель физкультуры. Это всегда галочка в графе “лесбиянки”. Губы Джиллиан изогнулись в усмешке. Определенно спортивное телосложение, рост, скорее всего, 165 сантиметров, мускулистая и подтянутая. “Да, очень подходит”. Джиллиан проглотила собравшуюся слюну и прикусила изнутри щеку, спрашивая у себя - какими видами спорта может заниматься Линдси. Рыжевато-каштановые волосы были собраны сзади в свободный хвост. Джиллиан подняла руку, намотала прядь своих волос на палец и призналась себе, что длина волос ни о чем не говорит. Почти полное отсутствие макияжа, хотя она и не особо нуждалась в нем, большие глаза и полные губы. Маникюра нет, ногти аккуратно подпилены.
- А Джиллиан здесь преподает рисование, - сказала Марина, прерывая цепь догадок Джиллиан.
- Виновата, признаюсь, - ответила она.
Линдси улыбнулась и задержала на ней свой взгляд чуть дольше, чем требовалось.
- Мне в школе нравились уроки рисования, - она потерла ладони и указала на Марину и Джиллиан. - Ладно, - сказала она. - Мне, наверное, пора найти дорогу обратно в свой кабинет и посмотреть, готова ли я к завтрашнему дню, - робко улыбнувшись, она объяснила: - Я еще не сориентировалась и понятия не имею как туда попасть, - она жестом обвела опустевшую учительскую, в которой они сейчас остались втроем.