В начале XIX в. происходит переход протестантской буржуазии Севера на позиции протестантского консерватизма и имперского патриотизма. Выступавшая в конце XVIII в. за экономическую и политическую независимость Ирландии ольстерская буржуазия, упоенная экономическими успехами, начинает все более активно оказывать поддержку унии. Однако уния рассматривалась не только как основа экономического процветания провинции. Ольстерские протестанты видели в ней основу сохранения протестантского верховенства, ибо уния не принесла равноправия католикам, а, напротив, утвердила господство в Ирландии епископальной церкви.
В 20-е годы XIX в. возникло движение за предоставление католикам равных политических прав («эмансипация католиков»). Его возглавила Католическая ассоциация, которой руководил помещик и адвокат Даниэл О’Коннел. Широкая поддержка народных масс обеспечила успех движения, и в 1829 г. билль об эмансипации католиков был принят английским парламентом. И хотя ирландские католики по-прежнему были лишены возможности занимать высшие государственные посты, они получили ряд политических прав, в том числе право быть избранными в парламент. Это был определенный успех национального движения.
Борьбу католиков за эмансипацию протестанты рассматривали как угрозу своему верховенству и барьером против этой угрозы считали сохранение унии, обеспечивавшей им поддержку правящего класса Англии. Эта тенденция проявилась в событиях 30–40-х годов, показавших, что семена раскола, занесенные на ирландскую почву английскими колонизаторами, дали первые всходы. Напуганная законом об эмансипации, а также перспективой роста демократического движения, требовавшего отмены унии (рипиля), протестантская буржуазия Севера активно выступила против этого предложения. Обращаясь к О’Коннелу, протестантский проповедник Генри Кук, известный своими консервативными воззрениями, заявил: «Мы будем защищать унию так же, как наши свободы и процветание нашей страны. Если бы вам удалось добиться рипиля, это означало бы конец нашим свободам… Взгляните на Белфаст… До унии это была деревня; теперь он — на уровне лучших городов мира. Растут новые улицы, со всех сторон поднимаются гигантские мануфактуры… И все это благодаря унии и чувству свободы, рожденному протестантизмом… Взгляните на Белфаст и станьте рипилером — если сможете»{21}.
Призыв к защите унии не остался без ответа. Митинги О’Коннела в Белфасте в защиту рипиля были сорваны. В то же время была составлена петиция королеве, в которой наряду с надеждой на сохранение унии предлагалось в случае ее отмены создать в Ирландии два государства, сделав Белфаст столицей Севера. Так ольстерскими протестантами впервые была сформулирована идея раздела Ирландии.
Следует заметить, что в самом Белфасте к середине XIX в. произошли существенные перемены. Промышленный переворот изменил облик города. Белфаст стал грязным и перенаселенным, приобретя те отталкивающие черты, которые проявились в эпоху промышленной революции и были присущи ему вплоть до последних лет. Рабочее население проживало в городских трущобах, в домах с земляными полами и без канализации. Река часто служила одновременно местом сброса мусора и источником воды. Санитарный контроль отсутствовал. В домах содержали скот и птицу. Следствием антисанитарных условий являлись частые эпидемии, по которым Белфаст стоял на втором месте после Дублина. Особенно свирепствовали тиф и холера, уносившие сотни и тысячи жизней. В,50-е годы в Белфасте смертность держалась на очень высоком уровне, средняя продолжительность жизни была крайне невелика, а половине населения города не было и 20 лет.
Индустриализация изменила социальный облик города. Бурно растущая промышленность Белфаста привлекала сюда население со всей Ирландии, большую часть которого составляли католики. В результате если в начале века католики составляли лишь одну десятую населения Белфаста, то уже к 1835 г. — одну, треть, занимая при этом самую низкую ступень социальной лестницы. (Эта пропорция сохранилась до начала нашего века и даже после раздела Ирландии.) Приток населения в Белфаст из сельских районов особенно усилился в конце 40-х годов, когда из-за неурожая картофеля страшный голод обрушился на Ирландию. За несколько лет население страны уменьшилось на 2 млн. человек (включая умерших и эмигрировавших). Растущая численность католического населения Белфаста воспринималась протестантами как угроза подрыва их благосостояния. Этот факт усиленно использовался для разжигания религиозной вражды. Надо заметить, что жизненный уровень трудящихся масс Ольстера был выше, чем в целом по стране. Однако нищий католик, находящийся на грани голодной смерти и готовый наниматься на любую работу за самую низкую заработную плату, был в глазах протестанта конкурентом и смертельным врагом. В то же время возможность удерживать соседа-католика в унизительном и тяжелом положении создавала у рабочего-протестанта чувство принадлежности к протестантской верхушке. Это чувство старательно насаждалось и использовалось правящими кругами для создания массовой базы протестантской реакции.
Консолидации протестантизма способствовала позиция диссентеров-пресвитериан, многочисленной религиозной общины Ольстера, сосредоточенной преимущественно в районе Белфаста. Подвергаемые гонениям, правда в значительно меньшей степени, чем католики, со стороны господствующей епископальной церкви пресвитериане еще в конце XVIII в. олицетворяли традиции ольстерского либерализма. Многие из них участвовали в движении «Объединенных ирландцев», поддерживали требования эмансипации католиков, выступали против церковной десятины в пользу англиканской церкви. Напуганные возможностью сплочения пресвитериан и католиков, протестантские священники предупреждали лондонское правительство, что этот союз «будет означать конец английского господства в Ирландии»{22}. Во избежание этого английские власти стремились склонить пресвитериан на сторону епископальной церкви, сделать их орудием своей политики. С этой целью была использована борьба между двумя группировками белфастских пресвитериан, разгоревшаяся в 20-е годы XIX в. Хотя спор внешне носил теологический характер, это была борьба между старой, либеральной традицией, которую представляла группа во главе с Генри Монтгомери, и новой, консервативной, олицетворявшейся в лице Генри Кука. Оба они были пресвитерианскими священниками. Монтгомери происходил из семьи волонтеров, два его брата участвовали в движении «Объединенных ирландцев». Сам он отстаивал равноправие католиков и даже выступал в поддержку эмансипации в католическом соборе Белфаста. Генри Кук — потомок кальвиниста, участвовавшего в обороне Дерри в 1689 г., по своим политическим убеждениям был консерватором и нетерпимо относился к любым уступкам как католикам, так и либералам в самой пресвитерианской церкви. Реакционная позиция Кука обеспечила ему поддержку властей и сделала возможным союз с господствующей церковью. В 1829 г. Монтгомери основал сепаратную Несогласную пресвитерианскую церковь, а Кук выдвинул идею сотрудничества пресвитериан с епископами, что означало союз с реакционной ольстерской и английской буржуазно-дворянской верхушкой, направленный против национально-освободительной и классовой борьбы. С этого времени ольстерские пресвитериане быстро переходят на позиции консерватизма, а Белфаст, за свои либеральные традиции когда-то гордо прозванный «Афинами севера», становится центром религиозной нетерпимости и сектантской вражды.
Важнейшей опорой реакции являлся оранжистский орден. Возникший как секретное религиозное общество, ратовавшее за гражданскую и религиозную свободу, орден превратился под покровительством английских и ирландских правящих кругов в мощную политическую организацию, выступающую за сохранение унии. После некоторого упадка в начале XIX в. он довольно быстро стал массовой организацией и распространил свое влияние не только в Ольстере и Ирландии, но и в Шотландии и Англии. Только в одном Белфасте в 1851 г. насчитывалось 35 отделений ордена (лож), в которых состояло 1335 человек. Хотя основную массу оранжистов составляли ослепленные религиозным фанатизмом протестантские рабочие, фермеры, мелкая буржуазия, орден имел и весьма влиятельных покровителей. Во главе оранжистских лож стояли и стоят (ибо орден существует и процветает и поныне) представители крупной буржуазии, земельная аристократия, политические деятели. В 20-е годы XIX в. великим магистром ордена был герцог Камберленд, брат английского короля. Тесную связь с орденом поддерживали английские консерваторы. За покровительство оранжистам премьера Англии Р. Пиля окрестили «оранжевым Пилем». Оранжисты разжигали религиозную вражду, ловко используя ее для консолидации протестантских рядов. Они усиленно насаждали среди массы протестантов представления о преследованиях, якобы ожидающих их в случае образования независимой католической Ирландии, об угрозе не только собственности, но и жизни протестантов. Для подкрепления демагогических оранжистских лозунгов умело приспосабливалась история. Колонизация Ольстера протестантскими поселенцами, победа Вильгельма Оранского на реке Бойн, мужество и стойкость защитников Дерри считались главными вехами ирландской истории. Дважды в год (12 июля и 14 августа) шумные оранжистские парады воскрешали в умах протестантов память о «славных» победах «протестантского героя» короля Вильгельма Оранского над войсками католика Якова II Стюарта, о «великой» миссии протестантизма в борьбе с «варварством католиков». Многотысячные толпы вооруженных оранжистов с эмблемами и оранжевыми лентами проходили по католическим кварталам ольстерских городов, демонстрируя свою силу и провоцируя кровопролитные столкновения. Расчет на психологию протестанта срабатывал безошибочно. В течение нескольких поколений у представителей протестантской церкви воспитывалась ненависть к своим согражданам-католикам. Забывая о классовых противоречиях, в оранжистские ложи стекались представители самых различных социальных групп, от сельских батраков и городских рабочих до крупных бизнесменов и лендлордов, чтобы вместе с «братьями по религии» любыми средствами противостоять общему врагу — католику. Недаром от каждого члена оранжистского ордена требовалось: «». любить, поддерживать, защищать протестантскую религию… проповедовать ее доктрины и принципы, всемерно противостоять ошибочным тенденциям римско-католической церкви… и расширению ее могущества и власти»{23}.