На этот завод молодая Данько попала еще в начале века. Сначала — подмастерьем у известного скульптора-монументалиста Василия Кузнецова. С Кузнецовым сотрудничали самые известные в то время скульпторы и архитекторы, в том числе Алексей Щусев. Данько успела приложить руку к барельефам знаменитого московского особняка князя Щербатова на Новинском бульваре и дачи Половцева на Каменном острове в Петербурге. Всплывает имя Данько и каждый раз, когда мы оказываемся в вестибюле станции Московского метрополитена «Театральная» (бывшая «Площадь Свердлова») и рассматриваем чуть тронутые золотом белоснежные фарфоровые барельефы, олицетворяющие искусство дружной семьи народов СССР образца 1938 года.
В тридцатые годы советский фарфор стали тиражировать и успешно продавать за границу. А Данько продолжала увлеченно работать, откликаясь на все веяния времени: она лепила папанинцев и спортсменов, освобожденных женщин востока, обсуждающих конституцию, и сочиняющего Пушкина. Фарфоровые статуэтки Натальи Данько нравились и художникам-новаторам, и любителям старины. Нравились они и простым советским людям, становясь зачастую единственным радостным пятном убогого домашнего быта того времени.
Эти нарядные камерные фигурки никогда не претендовали на то, чтобы из безделушек превратиться в важный документ культурного строительства. Но именно так и получилось. И если в вашем доме каким-то чудом сохранилась одна из ее работ, вспомните, что в ваших руках — драгоценность, произведение высокого искусства. На современных художественных аукционах фигурки Данько оцениваются достаточно дорого.
В годы Великой Отечественной войны Наталья Яковлевна Данько оказалась в блокадном Ленинграде, где погибли от голода ее мать и сестра. Сама она была эвакуирована по Дороге жизни на Урал, но ее ослабленный организм не вынес тягот долгого пути, и в городе Ирбит она умерла. Так закончился земной путь замечательного советского скульптора.
Глава шестая.
ДОТЯНУТЬСЯ ДО НЕБЕС
Знаменитые высотки
Сразу после освобождения Вячеслав Константинович Олтаржевский смог вернуться в Москву Его первым побуждением было — увидеть свою Выставку. Но на Выставку он не попал. Она была закрыта, а ее территория тщательно охранялась, и простых посетителей, каким стал теперь Олтаржевский, туда не допускали. Напомним, что это был 1943 год. В то время на территории Выставки размещалась разведывательная школа, и вход туда, как объяснили Олтаржевскому, был строго запрещен. Попал он на свою Выставку гораздо позже, уже в 1950-е годы.
Конечно, это было грустно. Но такова жизнь. Некогда предаваться отчаянию, надо было жить дальше.
Сразу же после освобождения, что было редкостью для тех, кто вернулся из заключения в то суровое время, Олтаржевский получил должность, вполне соответствующую его знаниям и опыту Он стал руководителем отдела Научно-технической информации Комитета по делам архитектуры при Совете министров СССР. Одновременно с административной работой Олтаржевский занимался и творческой архитектурной деятельностью. Стране действительно были нужны хорошие, умеющие работать архитекторы для восстановления разрушенного войной, как он писал в письме Сталину. Сначала ему пришлось вспомнить свою студенческую молодость и работу по проектированию зданий и сооружений Московской окружной железной дороги. Он получил заказ на проектирование здания вокзала в Ростове-на-Дону (1946 год), а потом — большой заказ на целую серию проектов зданий вокзалов для Латвийской железной дороги.
Это было время, когда в искусстве особенно ярко звучала тема Великой Отечественной войны. Возникла необходимость увековечить память о Великой Победе. Сразу же начались конкурсы на создание памятников. Во многих из них принимал участие и Вячеслав Константинович. Так, известны его проекты монумента героям Сталинграда. Интересен и необычен в решении памятник Победы в эстонской столице Таллине. Он полностью отражает ту радость победы над сильным и опасным врагом, которая пронизывала всю жизнь послевоенных лет. Памятник представляет собой высокую триумфальную арку, из которой медленно и неспешно выходит генералиссимус Сталин. Сталин изображен в привычном полувоенном френче и со знаменитой трубкой в руках. Но это всего-навсего конкурсный проект, который не был осуществлен — он получился красивым, но чересчур лобовым и даже подобострастным. Но, во-первых, таково было время, а во-вторых, как еще мог архитектор выразить свою глубокую благодарность и признательность человеку, благодаря которому ему удалось вырваться из лагеря, вернуться к полноценной творческой деятельности.