– Бежим! – крикнула я Дарьке.
Не знаю, как она сделала это с вазой, но я была бесконечно благодарна, что девушка дала нам шанс. И одновременно потрясена собственной жестокостью. Пока мы дрожащими руками пытались отпереть входную дверь, я все слышала в голове этот отвратительный звук проломленного черепа.
Наконец задвижка поддалась, и я распахнула дверь. Чтобы сразу же столкнуться с мужчиной, входящим в дом. Это оказался Альдред, и он был очень зол. Он схватил меня за волосы и потянул. Не очень больно, но для женщины обидно.
– Кто тебе разрешал выходить? – прорычал он. – Куда собралась?
Дарька что-то бормотала, не зная, куда податься. Впереди – свирепый воин, позади, возможно, никты.
– Отпусти меня! – Я вцепилась ногтями в его руку и морщилась от боли. – Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока меня убьют!
Он отпустил меня и слегка толкнул, заставляя освободить проход.
– Что здесь произошло? Ты, – он указал на Дарьку, – отвечай.
– Никта пробралась, – прошептала бледная и испуганная девушка. – Оля ее ударила, и мы убежали.
Он прошел в комнату, под его весом прогибался пол.
– Это ты ее? – спросил Альдред у меня.
Я кивнула, приводя в порядок волосы.
– Чем? – последовал второй вопрос.
Вместо ответа я просто показала ему кочергу, которую все еще держала в руке. И, содрогнувшись от отвращения, бросила ее на пол, вытирая руки о штаны.
– Понятно. Пошли вон из дома, – приказал Альдред.
Мне не нужно было повторять дважды, я с радостью устремилась наружу, на свежий воздух. Грозовые тучи стали еще темнее. Я привыкла к этой вечной тьме над Тригором, но до сих пор побаивалась таких вот воронок, из которых вот-вот хлынет ливень, сопровождаемый громовыми раскатами и стрелами молний, не менее опасных, чем никты.
Площадь перед общим домом была залита кровью. Помимо двух трупов деревенских, я увидела пять искромсанных тел никт. Две женщины и трое мужчин. Если считать шестую, забравшуюся в наш дом, то получалось, что поровну. Мне стало жутко. Еще одна легенда стариков подтверждается: в стаях никт всегда равное количество самцов и самок. Почему? Я постаралась не думать об этом.
– Оля? – к нам подошел Виктор. – Все в порядке?
В первое мгновение мне захотелось рассказать ему об Альдреде, но, наткнувшись на взгляд воина, я тупо кивнула. Почему-то этот человек пугал меня куда больше, нежели король.
– На них никта напала, – сказал Альдред. – Девчонка ее прикончила.
Виктор посмотрел на меня с удивлением.
– Ты молодец.
А потом, к моему удивлению, повернулся к Дарьке:
– Ты едешь с нами.
Мы переглянулись, и я заметила на ее лице недоумение, смешанное со слабой, но отчетливой радостью. Можно понять, как ей осточертела жизнь в бедности.
– Меня дядя не пустит, – прошептала девушка.
– Который?
Она обвела взглядом толпу деревенских, закусив губу. А потом ее глаза расширились, и Сомжар едва успел подхватить теряющую сознание девушку.
Очевидно, это ее дядя лежал там, среди погибших.
Мы ехали в столицу, и с каждым часом все приближались пики, которые так манили меня всю жизнь. Виктор сидел ровно, давая мне возможность дремать. Заплаканная и безучастная Дарька ехала с Сомжаром, и, хотя тот мужественно переносил дорогу, мне было жаль воина. Ему досталось в бою: задел никт, резанув каким-то осколком стекла. Виктор бинтовал бок Сомжару у меня на глазах, я не сочла рану серьезной, но все-таки недоумевала: почему Дарька не едет с абсолютно здоровым Альдредом, или с пареньком, везущим флаг? Почему Виктор приказал именно Сомжару везти непрерывно рыдающую девушку?
Этот вопрос занимал меня почти всю оставшуюся дорогу. И я ожила только тогда, когда раздался характерный стук копыт о каменную мостовую и распахнулись ворота, впускающие всадников в столицу. Я впервые в жизни увидела город, принадлежавший мне по праву. Давным-давно мама унесла меня отсюда, спасая единственное, что осталось от ее семьи. Теперь я возвращалась вместе с тем, кто разрушил мою семью. Ирония судьбы, не иначе.
А над столицей бушевала гроза.
Меня заставили умыться, подстричь ногти и привести в порядок волосы. Служанки проводили меня в ванную, которая по размерам больше напоминала тронный зал, хоть я оный никогда и не видела. Вот и приобщилась к жизни, которая должна была достаться мне. И не могла не признать, что когда выходила из ванной, чистая, пахнущая какими-то маслами, с аккуратно подпиленными и накрашенными ногтями, с причесанными волосами, было очень приятно.