— Вас это смущает? — протянул первый. — Вспоминайте в таких случаях напутствие сэра Денстервиля. Нефть стоит того, чтобы мы не боялись ни уколов большевистских брошюр, ни забастовщиков...
Разговор прервался. Должно быть, постучали изнутри в дверь каюты, потому что второй из невидимых собеседников коротко откликнулся и, должно быть, выслушал кого-то третьего, потому что столь же коротко распорядился:
— Ведите. В салон...
Губанов торопливо пересказал делегатам услышанное. Солдаты-гурки, о которых шла речь, с непроницаемыми лицами стояли возле моряков.
Дверь из кают-компании на верхнюю палубу распахнулась, и все тот же сержант кинул с порога:
— Эй, делегэйшн!..
Лицом к лицу
Друг за другом моряки шагнули мимо сержанта в коридор, как бы пропитанный медовым ароматом трубочного табака, и оттуда в капитанский салон.
За столом, в дальнем углу салона, сидели четверо: Шлун, рядом с ним тучный и напыщенный капитан парохода Федоров, он же председатель Союза судовой администрации, а возле него, попыхивая: трубками, два английских офицера: один в морской форме — коммодор Браун, сухопарый, будто прокопченный насквозь и высушенный, второй — в мундире сухопутных войск, седоголовый, багроволицый, но с ледяными глазами. Браун, не изменив позы, не пошевелясь, процедил что-то неразборчивое.
— Коммодор слушает делегатов забастовочного комитета, — перевел Шлун.
Не обращая внимания на штурмана, Губанов сказал капитану:
— Объясните, господин Федоров, мистеру Брауну, что он все-таки не в колонии. Любезностей не ждем, но разговаривать стоя не намерены.
Капитан небрежно проронил:
— Извольте, господин Губанов, присаживайтесь. А коммодору объяснить можете сами. Помню, что ваши познания в английском языке не хуже моих.
— К сожалению, очень долго подыскиваю нужные слова.
Губанов опустился в кресло напротив коммодора, приглашающе показал товарищам на соседние места, дождался, когда моряки расселись, и продолжал, адресуясь к Брауну:
— Не секрет, что вы отлично владеете русским языком. Так не лучше ли обойтись без переводчика, чтобы не затягивать дело?
Прежде чем ответить на предложение, сухопарый коммодор сказал вполголоса багроволицему офицеру:
— Следовало предвидеть, что забастовкой верховодят большевики. Перед вами один из них. Наши друзья-бакинцы аттестовали его, как талантливого смутьяна.
Не спуская ледяных глаз с Губанова, багроволицый офицер пренебрежительно заметил:
— Слишком молод.
Браун улыбнулся и перешел на русский язык, выговорив четко, с легким акцентом:
— Рад знакомству, мистер Федья Губанов, кажется, так называют вас…
Шлун завозился в кресле.
— Даже рады? — В голосе Губанова послышались язвительные нотки.
Коммодор посопел трубкой, выпустил клуб дыма, вроде укрываясь за ним.
— Вы еще так молоды и уже так популярны...
Он пристально посмотрел на ерзавшего Шлуна, и тот застыл.
— Вряд ли вы пожелали встретиться с нами, ради того чтобы удостовериться в моем возрасте, — отвел комплимент Губанов. — И мы пришли не любезничать, а предъявить наши условия прекращения забастовки. Собрания команд Каспийского торгового флота, рабочих Бакинского порта и мастерских поручили нам передать британскому командованию, что единогласно требуют ухода английских войск из пределов нашей страны и согласны приступить к работе на следующих условиях... В первую очередь английские команды на всех судах должны быть заменены русскими. Сверх того мы требуем выплачивать командам полное жалованье и столовые деньги; принять на работу всех, кто уволен мусаватистскими властями; не запрещать собраний; гарантировать неприкосновенность профсоюза... Так, товарищи? — обратился он к делегатам.
Моряки подтвердили.
— Британскому командованию не принадлежат доки, гавани, флот на Каспийском море, — разъясняюще отчеканил коммодор.
— Хорошо, что мы своими ушами слышим это из ваших уст, мистер Браун, — подчеркнул Губанов. — Однако почему британское командование реквизировало каспийские суда, почему на них поднят английский флаг и служат английские моряки? И для чего же существует под вашим начальствованием «Великобританское управление водным транспортом Каспийского моря»? Всему Баку известно, что мусаватистское правительство не делает ни шагу без разрешения британского штаба.
На выручку Брауну поспешил капитан «Президента Крюгера»:
— Флот не загружен. Судовладельцы не в состоянии выплачивать полное жалование даже администрации.