Вчетвером они продолжали вести себя так же, как вели себя впятером: верными товарищами, которых не запугать было никому и не застращать ничем — ни камерой смертников с ее еженощными сценами отчаяния безвинных людей, уводимых карателями на казнь, с ее обледенелыми внутри стенами, когда хватили морозы и в незастекленное окно по неделям дул студеный ветер с дагестанских гор; ни избиениями в кабинете начальника тюрьмы, куда моряков приводили и откуда выволакивали; ни кандалами, в которые заковали их, когда температура за окном камеры упала до семнадцати градусов ниже нуля... Ничто не прибавило и не изменило хотя бы полслова в ответах моряков на допросах. Четыре месяца контрразведчики приходили в исступление, слыша неизменное: шли в Гурьев, везли керосин, Губанова в команде туркменской лодки № 6 никогда не было...
Такого упорства и стойкости ротмистр Юрченко не ожидал. Озадаченный, взбешенный, он пускался на всякие провокационные уловки, лишь бы сломить волю тех, кого в любую минуту мог замучить, растерзать, повесить, расстрелять, зарубить клинками конных карателей. Тщетно пытался разгадать причину поразительного упорства моряков и, как все подобные ему, был не в состоянии понять самое простое и самое главное: присущее большевикам товарищеское равенство ответственности каждого за дело, порученное всем. Объяснял их стойкость самоотверженным подчинением Губанову. Поэтому пока сохранял им жизнь, чтобы даже страдания их использовать в борьбе против него. Уверял, называя борьбу игрой, что затеял ее ради спортивного интереса.
Притворялся, конечно. Бессильная ненависть владела искушенным контрразведчиком, а не спортивный интерес. Ибо не помогали никакие ухищрения, пытки, посулы... Губанов оставался Константиновым, зная, что это единственная пока возможность уберечь ОМЭ от провала, побеждая в каждом испытании, какие устраивал с ловкостью иезуита ротмистр Юрченко.
Что это были за испытания, рассказал впоследствии шкипер Любасов, а еще позже дополнила горькими подробностями в своем письме Евгения Дмитриевна Губанова...
Ответ будет один
...В кабинете начальника контрразведки было полутемно, когда Губанов, доставленный из тюрьмы в закрытом наглухо фаэтоне, по бокам которого скакали конвоиры-всадники в бурках, вторично очутился перед ротмистром Юрченко.
Тот махнул рукой, и конвоиры вышли.
— Продолжим знакомство. Камера для пересадки вряд ли понравилась вам, зато фаэтон шикарный. Без него пришлось бы шлепать по грязи через весь город... Усаживайтесь на тахту, поближе... Не встречались?
Глянув по направлению руки ротмистра, Губанов только теперь увидел в противоположном конце кабинета, возле окна, затененного темной шторой, второго человека в штатском. И сразу в памяти возникла сцена в салоне «Президента Крюгера», когда делегация забастовочного комитета пришла майским днем на свидание с коммодором Брауном. Несомненно, это был тогдашний сосед коммодора, хотя и не в мундире полковника английских войск, но такой же багроволицый, с такими же ледяными глазами.
— Представлять не стану, — предупредил Юрченко. — Поймете по ходу действия. Вот документ, с которым полезно ознакомить вас. Не перебивайте, пока не выслушаете до конца, и слушайте в оба уха.
Он достал из кармана сложенный листок, развернул его и не без пафоса, будто вещая, прочитал:
— «Я, представитель английской миссии при генерале Деникине, полковник Роуландсон, обращаюсь к представителям Ингушетии, Чечни и Дагестана и говорю: правительство Англии поддерживает генерала Деникина и его цели. Цели генерала Деникина — уничтожение большевизма, возрождение великой неделимой России и широкое самоопределение русских народов. Вы не должны думать, что Англия вывела свои войска из Тифлиса и Баку потому, что она против Деникина. Выгнав из Закавказья немцев и турок, Англия, исполнив свою задачу, отвела свои войска. Представитель Англии в Закавказье четвертого августа нового стиля объявил Грузии и Азербайджану, что в Дагестане право водворить порядок принадлежит генералу Деникину и что Грузия и Азербайджан должны помогать Деникину в его борьбе с большевиками. Иначе Англия будет смотреть на это, как на акт недоброжелательства к союзникам. Точно установлено, что есть грузины и азербайджанцы, которые поддерживают восстание, поднятое большевиками в Дагестане и Чечне...