Надеяться на спасение могли только те, кто пересиливал себя и продолжал путь.
Любасов с трудом поспевал за пожилым рыбаком, дивясь выносливости его. Рыбак вел спутников от колодца к колодцу, словно видел несуществовавшую караванную тропу...
В сумерках, перед рассветом, опускаясь на песок всегда там, где оказывалась вода, он подолгу смотрел, не моргая, в полное падающих звезд, таинственное, как пустыня, небо...
Моряки из своих рук поили его, отдавая ему двойную порцию вонючей влаги...
На заре двадцать второго дня Трусов сообщил шкиперу, что последнего привала достигли шестьдесят семь человек.
— Глянь, Миша, туда... — Любасов показал попрежнему на юго-восток, где в прозрачном тумане колыхались, дрожа, на краю пустыни розовые контуры гор. — Еще семнадцать верст до Красноводска, и ни одного колодца...
Узнав об этом, двадцать человек отказались покинуть привал.
Было бесполезно попусту тратить время и убеждать их, но Ланщакова, бредившего в тифу, Любасов бросить не мог. Вдвоем с Трусовым он подхватил его и повлек под руки за проводником, как только стало темнеть.
В полночь они приплелись к Гипсовому ущелью, за которым лежал Красноводск.
Сил больше не было. Оставалось только упорство.
Поэтому, когда уже рассвело, у выхода из ущелья шкипер сказал, едва ворочая распухшим языком:
— Временно обставим наш путь вешками. Идите за мной, кто сколько может, а тогда ложитесь и ждите. Никуда не отползайте. По вашим следам отыщут всех...
Оставив Ланщакова под присмотром Трусова, он побрел дальше за рыбаком и к исходу дня приполз на окраину Красноводска.
— Пить, пить, братки... — прохрипел он обступившим его изумленным горожанам. — И вызволяйте других... На каждой версте от ущелья пропадают люди...
...Сорок семь человек из трехсот девяти, начавших поход смертников, среди них трое моряков с туркменской лодки № 6, были спасены.
ИМЯ НА БОРТУ
...бессмертны павшие
За свой народ.
Народ, забывший их, —
Умрет.
Через 2 1/2 месяца, в конце мая 1920 года, остатки разгромленных Красной Армией деникинских и мусаватистских войск были загнаны в южный угол Каспия — на рейд порта Энзели — и оттуда бежали вместе с английскими интервентами в глубь Персии. Тогда же, в тот самый день, когда участниками ОМЭ были изловлены убийцы Феди Губанова, к пятнадцатой пристани в центре Бакинской бухты ошвартовался знакомый всем каспийцам трехмачтовый пассажирский пароход с наклонной трубой и горделивой осанкой. На его борту еще была надпись, под которой он стал печально известен в годы интервенции: «Президент Крюгер». Однако уже на следующее утро на глазах всего порта это название исчезло навсегда. Вместо него сперва появилась огненная полоса — будто оно сгорело дотла в пламени сурика, на который не поскупились матросы, закрасив прежнее название. Затем, когда слой сурика высох, они покрыли его такой же краской, какой был покрашен весь корпус парохода. Наконец, когда просохла и эта краска, самый искусный из матросов аккуратно и любовно вывел белилами на борту новое судовое имя: «Федя Губанов»...[3]
Вот что напомнили мне семь страниц письма старой большевички Евгении Дмитриевны Губановой, слегка выцветшего от давности. Оно помогло заполнить пробел в истории ОМЭ, тайну которой сумели пронести через самые тяжкие испытания Федя Губанов и его товарищи. Ценой своей жизни сохранили они ее от врагов. И это было самопожертвованием не только ради спасения других участников неравной борьбы. ОМЭ и после трагического рейса туркменской лодки № 6 несла потери, неизбежные в такой борьбе, полной смертельного риска в любую минуту и на каждом шагу. Поведение Феди Губанова и его товарищей определялось их непоколебимой верой в то, что ОМЭ, если они сохранят ее тайну, непременно будет продолжать свои рейсы.
Так и было. ОМЭ продолжала действовать, несмотря на потери, сколько враги ни пытались помешать ей. Им еще удалось захватить врасплох туркменскую лодку № 2 шкипера Судайкина, когда та, возвращаясь из Астрахани, заштилевала около острова Чечень. Трое участников плавания — Порфирий Седых, Иван Исаков и Петр Черепанов — были немедленно казнены. Счастливо уцелел только шкипер Михаил Судайкин, принятый врагами за неопытного юнца: на вид казалось, что ему не больше восемнадцати лет. Он был избит деникинцами до полусмерти и отправлен в больницу Кизляра, для того чтобы врачи возвратили ему способность отвечать на допросах. Из больницы он ушел от врагов, как только поднялся на ноги, перехитрив стражу... Погиб в бою, еще в самом начале существования ОМЭ, Тимофей Ульянцев, доставленный рыбницей в Ленкорань... Удалось врагам захватить и туркменскую лодку № 9 шкипера Никифора Рогова, когда та шла с группой политработников из Астрахани в Баку. Руководитель группы Тихон Иванович Попов успел застрелиться, остальные участники рейса были доставлены деникинцами в Порт-Петровск и после долгих мучений повешены...
3
Народный суд над Шлуном и девятью другими участниками зверского убийства Ф. К. Губанова, среди которых была одна женщина, состоялся в Баку в начале 1921 года, Успели скрыться и сбежать в Персию, нынешний Иран, двое из убийц — Юрченко и Газарбеков.