Драться с заключенной было легко. Хоть она и была тяжелее меня. Но я - намного, намного сильнее. Я бы могла запросто свернуть ей шею. Сломать ноги. Или же просто отшвырнуть. Могла бы… Но не имею права.
Не имею права себя выдать.
А потому должна отвечать на нападки девушки так, как бы это сделал другой обычный человек на моем месте. Точнее, другой опасный политический заключенный.
Я очутилась сверху и, схватив девушку за волосы, ударила головой о пол. Она охнула, со злостью отшвырнула меня с себя, что я позволила ей сделать, ведь внешне была слабее. В сопернице было килограммов пятьдесят пять, а во мне где-то на десять меньше, а рост - почти одинаковый, средний.
Её пальцы сомкнулись на моей шее, а мои ноги повисли над полом. Повисев немного и сделав вид, что мне больно, я схватилась пальцами за запястья заключенной, обхватила её шею ногами и повалила на пол. В спине стрельнула боль от падения, но голову я пригнула к груди. Девушка попыталась ударить меня и сломать мне ногу. Но я уже делала удушающий прием, отчего соперница покраснела, но выбраться не могла.
И тут кто-то, наверное, гвардеец, схватил меня за воротник серого мешковатого комбинезона и дернул вверх, ставя на ноги. Затем этот гвардеец ударил меня в живот и скрутил руки за спиной.
Соперницу тоже схватили и нацепили наручники, на её лице отразилась злость, которая исказила и так некрасивые черты заключенной.
- Назовите свой номер, - прорычал другой гвардеец.
Я промолчала, за что спросивший гвардеец ударил меня по лицу. Я ничего не сделала, хоть могла бы уже освободиться и убить обидчиков. Но…
Нет права.
Нет приказа.
Вскинув голову, я почувствовала горячую кровь на коже и процедила, играя роль мятежницы:
- Десять. Два. Девять. Шесть.
Гвардеец кивнул своему напарнику. Тот просканировал мой номер в базе данных и показал планшет начальнику.
Я знала, что он прочтет в моей карточке:
Фамилия: Неизвестно.
Имя: Неизвестно.
Дата рождения: Неизвестно.
Возраст заключения: 18-20 (Точно неизвестно).
Обвинение: Терроризм. Нападение на гвардейцев и сопротивление аресту. Сокрытие личности и личных данных. Подстрекание к бунту.
Срок заключения: Пожизненное.
- О! Да ты у нас террористка, – хмыкнул гвардеец, посмотрев на меня сверху вниз. Этот гвардеец, судя по форме, был на высокой должности. Кажется, я узнала его. Один из главных в корпусе гвардейцев, временно прибывший в Скалу, чтобы посмотреть, как соблюдаются контроль и дисциплина.
Запомнила я его по яркой внешности - бледной кожей, огненно-рыжими волосами, острыми, но правильными чертами лица, холодными зелеными глазами и грубому шраму, пересекающему щеку и губы.
Ему было лет тридцать. Кажется, его звали Феликс, но я не уверена. Он с неким любопытством глянул на меня, а после на мою соперницу. Рядом с ним стоял молодой гвардеец, которого я уже видела. Черные слегка длинноватые волосы, темно-синие глаза. А на груди знак отличия при окончании Академии Гвардейцев при лидере - диктаторе. Молодец, мальчик, иронично подумала я.
- Номер! – крикнул Феликс, обращаясь уже к моей сопернице. Его голос звучал криком в почти идеальной тишине. Преступники оторвались от обеда и следили за нами. Тишину нарушали смешки и перешептывания.
Это было мое второе нарушение порядка. За три здесь сразу казнят.
Но я уже выбрана.
- А ты, значит, воровка, – презрительно хмыкнул гвардеец, глянув на заключенную. – Твоя соперница серьезнее. Я думал, в у нас здесь убийцы и бунтари… Сразу видно, что сопротивление выдыхается.
Его голос звучал не только презрительно, но и насмешливо. Само лицо и мамка были ироничными, саркастичными, насмешливыми, но глаза оставались ледяными, металлическими.
А затем он крикнул:
- Предупреждаю всех! Стоит вам три раз нарушить правила, вы немедленно отправитесь на Центральную площадь! И не на экскурсию! Хотите засветиться в Утренних новостях? – рычал он. – Еще раз, и лично поведу тебя на казнь! – прошипел гвардеец уже лично мне.
Я усмехнулась:
- Какая честь, - произнесла я холодно. - Но ты опоздал!
Гвардеец сузил глаза. В них явно читалась злость и презрение.
- Дополнительные пять часов работ в шахте! – скомандовал гвардеец тому молодому брюнету. Теперь в его голосе слышалась скука. – Все!!! Завтрак окончен!
…На следующее утро, в семь часов включился свет. Я сидела в камере, в полной темноте, в которой провела последние несколько лет. Вчера я в две смены работала на каторге, но мне было все равно. Если тот гвардеец хотел, чтобы я умерла от напряжения, он этого не дождется.