Он смотрел на два имени. Он сирота. Единственные его родственники, родители, погибли, когда он был еще совсем ребенком. Девять лет.
И, конечно, Ал был их приятелем...
Страх и жажда мести. Не надо было читать мысли, чтобы их понять. И горечь. Опустошающая грусть.
«Они сами идут в бой, а после хотят отомстить за то, что там кто-то погиб», подумала я. От этой мысли меня пробила дрожь.
Вот имя, которое принадлежало сестре Розмари.
Вот имена родителей Джерома.
А вон там, позади всех, стоит Рита. Её глаза смотрят на то же имя, что и мои.
Она любила его.
Где-то десять-одиннадцать имен перечеркнуты красной краской – это значит, что эти люди – предатели.
Все остальные имена подчеркнуты черной краской.
Через полчаса все взяли в руки свечи, прикрепленные к специальным пластинам. Свечи были обвязаны цветами. Каждый подошел к озеру, запустил свечу, прошептал что-то свое и ушел, но были и те, кто остался.
А свечи, огромным количеством, поплыли куда-то в щель в Стене Памяти. Куда плывут свечи, никто не знал.
Я же, запустив свечу, ушла. Я забралась в "убежище", которое нашли я и Ал, в котором мы играли с Розмари и её дургом, когда те были маленькими, а потом просто разговаривали.
Оказавшись в этой маленькой, метр на два пещерке в узеньком, неиспользуемом коридоре, я попыталась заплакать, как пыталась в тот день.
Но не получилось.
Глава 9
Я бежала вперед, вся в поту, чувствуя, как сердце колотится в груди, словно хочет пробить ребра, ноги были стерты в кровь, а длинные волосы мешались перед глазами. Тяжелое дыхание срывалось на хрип, горло пересохло, но ноги продолжали ритмично, почти не сбиваясь, барабанить по земле.
Я бежала.
Надо мной, крича, кружил ястреб. Вот он спикировал, целясь своими загнутыми когтями мне в шею…
Я проснулась.
- Черт… - прошептала я в темноте. Снова эти кошмары. Ни одной спокойной ночи… Я вздохнула. Часы на планшете показывали половину шестого утра. Эрина придет с завтраком не раньше восьми, а на второе испытание меня поведут не раньше десяти.
Свет пока тоже не включат. Я легла на спину и вцепилась пальцами в волосы надо лбом.
С того дня к своему огромному облегчению я больше не видела Волкова. Вспоминая тот день, я чувствовала легкую злобу и дрожь в пальцах. С того дня у меня внутри до сих пор играли сумбурные чувства, странные, смазанные, неясные… Впрочем, я всегда плохо разбиралась в человеческих эмоциях.
Я не могла собраться с мыслями, все время сбиваясь, даже любимое упражнение для успокоения – счет в уме – мне не давался. Я все время отвлекалась, а это было на меня не похоже.
Я вздохнула, и решила заняться йогой. Это всегда помогало мне расслабиться.
Я устроилась на полу. Спокойно дышала. И почувствовала, как мне и вправду стало лучше. На Базе очень много времени уделяли йоге – это действительно великолепная практика.
Стоя в позе верблюда, я вновь задумалась. Думала я обо всем. На ум приходило разное. Но самое главное, я представила, как заканчиваю свое задание. Потом мне представились несколько путей, несколько вариантов развития событий. Тюрьма, а потом казнь или… возвращение домой. Второе было маловероятно, но так желанно…
Дом.
Странно, но за все эти тринадцать лет на Базе я не привязалась к ней совершенно. Вспоминая эти пещеры и коридоры в недрах скал, я чувствовала головокружение и неприятный озноб.
А многие жили там всю свою жизнь.
Этой Базе много лет. Ведь Новому государству, построенному на руинах старых цивилизаций, уже почти сотня лет.
Все, кто жил в том мире, уже умерли.
Я вспомнила уроки истории.
В середине двадцать первого века, когда мир был на пике своих возможностей, на пике своего развития, на пике было и терпение планеты. Видимо, люди выкачали из нее слишком много. Земля представлялась мне терпеливой матерью. Несколько тысяч лет она терпела бесчинства людей и их потребительское отношение, но терпению пришел конец, и мама решила наказать своих детей.
По всему миру прошла череда катастроф.
Не было ни одной страны, которой не коснулся бы этот ужас.
Землетрясения разрушали целые мегаполисы, цунами смывали все побережья полностью, грозы сжигали села и леса, ураганы сносили города и людей.