- Боишься, что он?..
- Он же мой единственный сын и наследник, а как я передам ему наше дело, если он окажется... бракованным? Ты вспомни, как Людовик Бейли отзывался о младших внуках! По-моему, с Аароном всё-таки что-то не в порядке. Уж очень он ревностно отстаивает омег на базе, объясняя это целесообразностью, и тщательно изучает данные об омегах, поступивших на обучение в начальные военные училища по квоте. Фрост же был из тех, кому удалось закончить первую ступень... и Аарон на нём женился.
- А Дэнвера так и не нашли? - уточнил дядя Остин.
- Нет, да и не торопятся искать. Вся надежда осталась на Глена, а тот пашет, не разгибаясь. Кое-как одним обзавёлся...
- Так ведь у Аарона уже двое пацанов растут. Оба альфы. Так трудно было забрать под каким-нибудь предлогом?
- Под каким? Дети, судя по медицинским записям, совершенно здоровы, этот мокряк исправно сидит дома, денщик ещё на подхвате есть... кстати, вдовец, потерявший двух маленьких детей. Не пьют, не курят, закон не нарушают, район, где они квартиру снимают, вполне ничего. Даже к детскому саду не придерёшься - там всё на уровне. Пытались выкрасть мальчишек, пока Фрост их забирал из группы... так он обоих похитителей избил до потери сознания! Слишком силён для омеги... Может, Рейган всё же прав, и наши гены способны давать омегам силу? Что говорит профессор Тантор?
- Всё то же. В диссертации этого пройдохи немало интересного, которое вполне объясняет многие подвисы в наших исследованиях, давая логичные и простые объяснения. Но вот выводы... Если мы признаем правоту Рейгана, то это обрушит всё, что мы так тщательно выстраиваем уже которое десятилетие.
- Отец Гиллиана выругался.
- Я не собираюсь терять то, что у меня есть, а потом отвечать за то, что делал всё это время, только потому, что кто-то вообразил, будто эти... равны нам. Тем не менее, что-то мы можем использовать, но давать ход всему нельзя. Раз в этой диссертации есть немало полезного, то нужны идеи, как развить отдельные находки нам на пользу. Осталось только подумать, как мы всё это преподнесём обществу, чтобы не взорвать его. Сейчас и так слишком сложно. И потому меня особенно беспокоит Гиллиан. Я и так забил на многие правила, был вынужден наступить себе на горло, изворачиваюсь самыми немыслимыми способами... и я не могу допустить ненадёжного альфу на своё место.
- Так ведь Гиллиан пока не вызывает опасений, верно? После того, как траур был снят, он демонстрирует отменные показатели. И наставники говорят, что он исправно трахает омег в школе, вместе с другими одноклассниками ходит по клубам и снимает шлюх... Что тебя беспокоит?
- Не знаю. Его увлечённость поэзией... Я видел, что он сам пытается что-то писать, прочитал пару его творений... Не классик, конечно, но то, какими словами он пытается самовыразиться... Я не знаю, что думать.
Гиллиан украдкой выдохнул. Главную тетрадь отец так и не нашёл, а ведь там были попытки писать о любви. А что касается омег в школе... Само собой, что никого он не трогал... кроме одного новенького, который сам предложил себя, лишь бы не попасть в руки Гомеса. Этот омега по имени Реми и стал его по-настоящему первым. Ему было восемнадцать, очень симпатичный, робкий, с красивой улыбкой. С ним Гиллиан сделал всё именно так, как хотел, а не как учил отец, отведя в бордель через полгода после конца траура, когда Гиллиан обнаружил первые устойчивые признаки созревания. Потом Реми долго плакал и благодарил за заботу, они уединялись ещё два раза, а через неделю Гиллиан подарил ему свои стихи, которые Реми читал со слезами на глазах.
Нас учат быть зверями,
Но я не дикий зверь.
Ты окружён врагами
И всё же мне поверь.
Все эти идиоты
Не стоят слёз твоих!
Позволь своей заботой
Помочь забыть о них.
Мой маленький омега,
Мне просто улыбнись,
Глаза закрой и смело
В блаженство окунись.
Я каждую слезинку
Смахну с твоих очей,
Чтоб не застыла льдинкой
Она среди людей.
Прекрасный мой омежка,
Запомни каждый миг
Того, как я неспешно
Всего тебя постиг.
Как я, тебя целуя,
Дарил своё тепло.
Как я, тебя волнуя,
Ласкал. Как унесло
Нас на вершину пика,
Где были мы одни...
Поверь, не зверь я дикий
С булыжником в груди.
Друг милый, вытри слёзы
И просто мне поверь,
Что в лютые морозы
В весну найдётся дверь.
Гиллиан впервые показал свои стихи кому-то, кроме Силаса, и услышать похвалу было приятно. Может, его стихи и не дотягивают до настоящего искусства, но зато пишутся от души. Лирику вообще не слишком одобряли, но Гиллиану нравилось писать о том, что чувствует, стараться перелить в стихотворные строки свои переживания, не утонув при этом в "розовых соплях", как презрительно называли сборники омежьей поэзии другие. Юный альфа читал эти сборники, которые редко издавались, и они давали ему пищу для размышлений. Да, иногда омеги-поэты увлекались, и от приторности и переизбытка сладкого становилось не по себе, но довольно часто попадались и вполне приличные стихи, которые хотелось читать и перечитывать. Омеги писали обо всём - о любви, о красоте мира, о детях, о боли и страданиях, о надежде... Что в них такого плохого? Уж лучше читать это, а не подробное смакование жестоких битв и кровавых интриг старых времён и пафосный патриотизм, от которого сводило скулы всё чаще.
Опасения отца казались обоснованными, но странными. Что такого и от кого мог унаследовать Гиллиан? И причём тут Аарон Бейли, об успехах которого часто писали в газетах и рассказывали в новостях? Этот альфа был из уважаемой династии военных, служил на боевой базе внутренней разведки "Дикие псы" уже несколько лет, чудом выжил в рейде против боевиков Гейла Робинсона, отметился как талантливый командир и инструктор, на которого охотно равнялись другие. Правда, его непонятные отношения с семьёй... Рэм и Людовик Бейли как-то приезжали в их дом с кратким визитом, и старый альфа, выпив лишнего, в сердцах бросил, что его младшие внуки оказались "бракованными". Подробнее подслушать не удалось - Гиллиана обнаружили, представили гостям, и Гиллиан понял, что его альфья сила заставила гостей вздрогнуть. На парня попытались надавить, но тот даже не моргнул глазом, и гости настороженно переглянулись, но промолчали. Уж не связано ли это с Аароном и пропавшим без вести Дэнвером? И если связано, то как?
Гиллиан снова двинул в сторону кухни, но пить молоко расхотелось. Он заварил себе чаю, сделал пару бутербродов и уже пристроился за столом, когда в кухне появился Силас, кутаясь в халат.
- Гиллиан? Ты чего не спишь? Опять что-то разбудило?
- Да... и я опять не могу понять, что именно. Я просто не помню, что мне снилось. В детстве я помнил больше.
- Да, я помню, - кивнул Силас, садясь на соседний стул.
- Силас... а что тебя тогда напугало, когда я упомянул про огонь?
Омега поёжился, хотя ночь была по-летнему тёплой.
- В тех новостях говорилось... о моей родной деревне.
- Сантане? - Альфу вдруг зацепила мысль... Риан Сантана... Риан ИЗ Сантаны?
- Да. Её... сожгли... и никто не выжил.
- Мне так жаль...
- Я не хотел тебе говорить об этом тогда, но сейчас-то ты уже совсем большой стал.
Гиллиан невольно улыбнулся. Он сильно перерос своего воспитателя, раздался в плечах, голос, переломавшись, стал ниже... Гиллиан играючи носил свою няньку на руках, когда никто не видел, каждый раз замечая, как Силас украдкой смахивает слёзы. С ним по-прежнему было легко и тепло, можно было забыть про этикет и правила. Как жаль, что отец не женился на Силасе, когда овдовел... чтобы можно было называть его не по имени, а просто папой.
- Гиллиан, а у тебя есть новые стихи?
- Нет, что-то пока не пишется... но как только я что-нибудь напишу, то сразу тебе покажу.