— Тоскуй, да не отставай, — сухо сказал и Фабиан. Он размашисто шагал впереди, надвинув капюшон безрукавки, поскольку поднялся холодный сырой ветер.
Но в душе Квинта болтовня Диона пробудила пугающие воспоминания.
— У меня был… друг, в Девятом, который часто так говорил, — неуверенно произнес он, хотя сразу понял, как мало в действительности общего было между Дионом и Луцием. Нарочито жалобные сетования Диона не могли восприниматься всерьез. При всем видимом легкомыслии Дион обладал исключительной верностью долгу и высоким чувством ответственности, в то время, как Луций…
— С твоим другом что-то случилось? — спросил Дион. — Голос у тебя стал такой странный…
Квинту хотелось разделить с кем-нибудь боль и разочарование, которые он испытал из-за Луция, но он не мог заставить себя сказать: «Я очень любил его, и считал его другом, но он меня предал, и, что гораздо хуже, когда всех наших товарищей убивали, он сбежал». Поэтому он просто кивнул и уставился в спину Фабиана.
— Это плохо, — мягко сказал Дион. Он решил, что друг Квинта погиб при уничтожении Девятого легиона, и сменил тему: — Фабиан! Долго мы еще собираемся тянуть этот проклятый кусок волчьего окорока? Я так голоден, что готов съесть его сырым.
Старший гонец оглянулся.
— Надеюсь, до этого не дойдет. Здесь, в долине есть крестьянская хижина. Может они пустят нас к своему очагу.
Они взглянули вниз на одинокую британскую ферму. За частоколом виднелась круглая мазанка, крытая камышом. Над отверстием в крыше кудрявился дым. Они спустились с холма и приблизились к плетню, окружавшему двор. Внутри яростно залаяла собака, заблеяла коза, испуганно захрюкали свиньи. Римляне остановились у запертых ворот.
— Позвольте мне, — сказал Квинт. — Я достаточно знаю язык, — он закричал: — Привет! Привет! Мы друзья! Ответьте нам.
Собака рыча и гавкая, кидалась на ворота, однако иного ответа не последовало.
— Держи лучше, Квинт, копье наготове, — съязвил Дион. — Собака такая же злая как волк.
— Я уверен, что в доме кто-то есть, — сообщил Фабиан. — Разве это не ребенок плачет?
Квинт кивнул и снова закричал:
— Привет, друзья! Все, что нам нужно — немного огня из вашего очага! Мы заплатим!
При этих словах из-за оленьей шкуры, служившей дверью, высунулась старуха. У нее были длинные спутанные седые космы и тупое толстое лицо. Она обозрела пришельцев и прикрикнула на собаку, прекратившую бешено лаять.
— Чего вам надо? — буркнула она.
Квинт снова, объяснил. Старуха исчезла в доме, но через миг выкатилась во двор.
— Вы заплатите? Когда Квинт подтвердил, ее отвислые губы расплылись в глупой, довольной ухмылке. Она отперла ворота.
— Откуда вы? — спросила она, покуда они прокладывали дорогу между овцами, козами и свиньями, а собака тем временем с подозрением ворчала на Диона и прыгала, пытаясь достать волчатину.
— С севера, — уклончиво ответил Квинт.
— А, — заметила она, — вот почему ты говоришь не совсем так, как мы. Вы, наверное, тоже идете сражаться с римскими свиньями?
Она вошла в дом, а Квинт пробормотал нечто, способное сойти за согласие.
— Она принимает нас за британцев, будьте осторожны, — быстро прошептал он друзьям, прежде, чем они переступили порог хижины.
Когда глаза их привыкли к дымному полумраку, они увидели звериные шкуры, развешенные на стенах, и большой ткацкий станок, на котором молодая женщина с голым младенцем на коленях натягивала серые пряди грубой шерсти. Она была красива, с темными волосами и зелено-карими глазами, присущими западным племенам. При виде троих мужчин она подняла голову, и, зардевшись, хихикнула.
— Жарьте свое мясо здесь, — сказала старуха, указав на очаг. — Мы рады гостям. Нам с дочерью было одиноко, с тех пор, как все наши мужчины ушли на подмогу великой королеве иценов.
Молодая женщина вздохнула и сказала:
— Верно. Они ушли так далеко…
Квинт глядя на них, понял, что они обе — простые, бесхитростные женщины, вряд ли когда-либо отходившие дальше, чем за три мили от своего дома. Может, я смогу что-то у них выведать, — с внезапной надеждой подумал он.
— Когда это было? — спросил Квинт, спускаясь на колени рядом с Дионом, который жарил мясо. Фабиан тем временем сел на груду шкур, посматривая на Квинта. Он догадывался, что речь о чем-то важном, но не понимал слов. — Когда ваши мужчины ушли?
Старуха пожала плечами.
— Давно. Не знаю. Дни прошли…
— В тот день у Mora прорезался зубик, — охотно сообщила молодая мамаша, забыв про свою застенчивость. Вот сколько дней! — она загнула три пальца.
Не так давно, с нарастающим возбуждением подумал Квинт.
— И где они хотят найти королеву Боадицею? Мы хотим знать, идем ли мы верным путем..
Но обе женщины глядели бессмысленно.
— Где-то там, — сказала старуха, тыча на восток. — Мимо Великого Белого Коня, потом вдоль древней дороги малого народа, и дальше, на восход солнца.
Столь смутные указания разочаровали Квинта, но он скрыл это, подгребая угли к мясу в очаге.
— А почему другие не разговаривают? — внезапно спросила молодая женщина, переводя удивленный взгляд с курносой жизнерадостной физиономии Диона на худое, мрачное, веснушчатое лицо Фабиана.
— Ну, они, видишь ли, из далекой страны за горами, — быстро нашелся Квинт. — У их племени другой язык.
Женщины удовлетворились ответом, и Квинт подивился их наивности, пока не сообразил, что они вряд ли когда-нибудь видели римлян, и уж конечно, не без доспехов и полного вооружения. А что до него самого, то сейчас, с недельной щетиной, копьем, и в невыразимо грязном тартане он вполне мог сойти за подлинного британца.
Молодая женщина оставила пряжу, осторожно положила младенца рядом с Фабианом, который шарахнулся в сторону, принесла большой кувшин и вылила его содержимое в глиняную чашку.
— У нас есть козье молоко, — застенчиво сказала она Квинту. — Возьми.
— Не раньше, чем они заплатят! — перебила ее старуха.
Квинт снова заверил ее в этом, гадая, сколько же может заломить жадная старуха. Молоко он принял с благодарностью. Когда они выпили молоко и съели волчье мясо, Квинт понял, что пора уходить, но попытался получить еще какие-то сведения.
Он поставил кубок на стол и улыбнулся молодой женщине.
— А что, все мужчины атребатов ушли на войну с римлянами?
— Атребатов? — повторила она с некоторым удивлением. — Возможно. Не знаю. Они живут дальше, в Стране Великого Белого Коня. Мы — добунии, — гордо заявила она.
— Ясно… — страх коснулся Квинта. Итак, мятеж охватывает все новые племена. Сколько же их сейчас собралось под рукой Боадицеи? Где ее войско? Знают ли женщины об этом хоть что-нибудь? Непохоже. Однако интуиция подсказывала ему продолжить.
Дион глядел на него, явно удивляясь причине задержки, но боялся спрашивать по-латыни. Фабиан уже встал и ждал у выхода.
Квинт сделал им быстрый предупреждающий знак и покачал головой. Они сразу поняли, повернулись спиной и небрежно откинули входной полог, словно интересуясь погодой снаружи, и предоставил Квинту свободу действий.
— Нам нужно долго идти, чтобы успеть к сражению, — на сей раз Квинт сообщил чистую правду. — Так долго, что мы стали опасаться, что можем пропустить битву. Как вы думаете, может, великая битва между британцами и римским губернатором уже была?
Женщины внимательно смотрели на него, явно желая ответить, но то ли мысль его до них не доходила, то ли он сам не мог точно выразиться на своем ломаном кельтском.
Он попытался снова, тщательно подбирая слова. Старуха дернула плечом, и потеряв к нему всякий интерес, принялась мешать какую-то бурду, кипевшую в железном котелке над огнем. Но молодая, радуясь возможности отвлечься от повседневного однообразия, уловила, наконец, смысл вопроса и отрицательно замотала головой.