-0-
Рагнарёк.
Судьба Асов.
Невидимый рок, тянущий пальцы из прошлого. Скрижали, на которых записано будущее. С тех пор, как Имир возник из пустоты, там, где смешиваются тепло солнечной стороны планеты и вековечный холод ночной, он упал подобно звезде, великан, застилающий собой половину мира.
Время течет, переливается из верхней чаши в нижнюю тысячей песчинок человеческих судеб. Асы верят, что их судьба неподвластна времени, неподвластна изменениям и року, и лишь великий Иггдрасиль знает, что это не так. Песок сыплется из одной чаши в другую, меля и уничтожая людей, изменяя судьбу этого мира. Иггдрасиль считает, что он управляет судьбой мира и Асов, но и рок, имя которого он пытается присвоить себе, не стоит в стороне.
Катится пустыми коридорами Асгарда, Вальхаллой, Вещь, имя которой Иггдрасиль не дал. Яйцо, несущее зародыш другого мирового порядка. Смеется судьба с беззубой Вельвой, проклинающей старейшего из ныне живущих — Одина. Катится яйцо, переворачивается, крошится под ним бетон холодных полов Вальхаллы. Вещь несет страх и надежду, смерть и рождение новой жизни, метаморфозы, которые грозят обрушить мир или спасти его.
Судьба, которую так пытается изменить и подчинить Иггдрасиль, может рассыпаться тысячей осколков — и тогда рок снова изменит свое имя. Но пока живо мировое древо, связавшее собой все девять миров, песок будет мерно сыпаться из верхней чаши в нижнюю, под завывания ветров бесконечной зимы, до тех пор, пока бледное солнце будет катиться небосводом, отсчитывая дни и часы до сумерек мира.
Сумерек богов.
-1-
Красное — это Асгард. Кровавый отблеск плащей и пламя в сердце, ржавчина плюмажей и зарево преданности в глазах. Четкий шаг и сияние последних лучей уставшего солнца на пластинах доспеха.
Зелень — это Ванахейм. Далекая звезда, оставившая после себя напоминание в травянистом цвете плащей. Недосягаемая вечная весна, оставшаяся где-то там, в черной пустоте Гиннунгагап, отступившая в угрюмые чертоги Асгарда от Фимбульвинтер, бесконечной зимы. Это тишина последних дней морозов, это покорность и молчание, сдержанное вечное терпение.
Таковы они, эйнхерии, те, кого вырвали из лап Хель и вознесли, воскресили в доме Асов. Две стороны — краснота и зелень, героизм и покорность судьбе, огонь в сердце и терпение — одного целого, последнего союза Асов и Ванов. Два потока вливаются в их ряды — один из Вальхаллы, дома Одина, и другой — из Сессрумнира, дома Фрейи.
Они воскресли, вознеслись для того, чтобы нести вечную службу на грани между жизнью и машинной однозначностью. Их избрали — и вознесли наверх, совсем близко к Асам, пустоглазым властителям судеб. Их благодарность за спасение от секторов Хелльхейма будет, кажется, вечной, до тех пор, пока не отшумит Рагнарек, последняя война.
В тишине коридоров стоят эйнхерии, разделенные Вещью, смотрят друг на друга, непостижимые в своей разности, и молчат.
Краснота стекает по позолоте доспехов, ложится тяжелыми складками плаща, в которых путается вечный сквозняк, и тяжелая перчатка прикасается к шершавой поверхности. Глаза, в которых плещется алое пламя отваги, смотрят сквозь частокол забрала на Вещь.
— Этого не было при последнем нашем обходе, — говорит один. — Иггдрасиль сверил записи и не нашел его.
Зелень стекает по позолоте доспехов, ложится тяжелыми складками, сметает пыль, гуляющую коридорами холодной цитадели, и тяжелая перчатка замирает на полпути к Вещи.
— Этого не было и при нашем обходе, — едва слышно говорит другой. — Мы тоже сверили записи.
— Этого не было.
— Но оно есть.
Вокруг Вещи смыкается кольцо из красного и зеленого, разделенного проблесками позолоты доспехов и белыми плюмажами офицеров. Асгард боится бунта, боится войн и бесконечных происков альвов, цвергов и людей. И пока не приходит Хлекк, эйнхерии стоят вокруг, а Иггдрасиль отключает сектора вокруг них, закрывает проходы и расставляет иерархии пропусков.
Но даже Валькирия не знает, что делать с Вещью, которой здесь не было. Она кажется мертвой, застывшей, а сканеры не видят в ней жизни, не слышат ток, который мог бы идти по проводам внутри, не чувствуют опасности. Вещь кажется бесполезной и странной, тревожной и страшной — так она чужда подчиненному Иггдрасилю миру.
Хлекк отправляет еще один запрос, и по корням и ветвям Древа летят сообщения рассылки Рататоск, и все Асы на миг замирают, получая новость, которая одновременно страшит и удивляет их. Администратор хмурится, сидя на Хлидскьяльве, с тревогой наблюдая через камеры за тем, что, как ему кажется, может быть первым предвестником приближающегося Рагнарека.