Локи смотрит на аватар Хель, и улыбка сползает, пропадает с его лица, растворяется в холоде Хельхейма.
— Но как бы там ни было, — говорит дальше Хель, — я копия…
— Ангрбода не умела извлекать полноценные матрицы, — шепчет про себя Локи, пряча полный сожаления взгляд. И копия подошла бы, но… Хель — модератор. И ничего больше.
И словно ему в ответ лицо пропадает с мониторов, и теперь только имена ползут бесконечными списками на них. Мерцают знаки, переписывая истории всего сущего, сохраняя их на накопителях. И голос, одним махом утративший все интонации, звучит бесплотным шелестом над шкафами, стелется по земле:
— Так за чем пришел ты тогда?
— Ты можешь определить владельца матрицы?
— Какая разница, — ответ звучит совсем уж нечеловечески четко. — Есть информация, нет информации… Дочь бы рассказала тебе, а вот у программы свои директивы, Локи.
Тишина опускается. Кружатся пылинки в свете мониторов, оседают с молчанием на плечи йотуна.
-10100-
В чертогах, где живут эйнхерии, всегда шумно. Сессрумнир полнится звуками шагов, разговоров, шелестом доспехов и перезвоном молотов цвергов. Последние день и ночь проводят в кузницах, вооружая эйнхериев на последнюю битву. От их печей нижними этажами Фолькванга всегда ползет жар, который потом греет сады Фрейи, где до сих пор цветут диковинные цветы и деревья, где зеленые ветви сплетаются над головой, и между лиан порхают бабочки. Таков дом Ваны — оружие и цветы, сплетенные в одно целое.
Чужака замечают не сразу.
Лишь когда Труд, валькирия, отсоединяется от систем Сессрумнира, когда из ее пустых глаз уходят видения шагающих в Хельхейм мертвых, она замечает того, кто похож на эйнхериев не более, чем мышь похожа на кошку. Но старая броня подлатана и скрыта красным — цветом Высоких Асов. А значит, чужак имеет полное право тут находиться.
— Ты кто такой? — спрашивает Труд.
Из-за спины робота показывается мальчишка. Валькирия открывает рот, чтобы отчитать вторгнувшихся во владения Фрейи, но тут же закрывает, стоит ей только взглянуть в глаза ребенка. Она думает, подбирает слова, и лишь тогда, когда молчание затягивается петлей на горле, Труд говорит:
— Госпожи нет здесь. Она в своих покоях…
— Мы не к ней, — говорит андроид, и Труд задыхается от гнева — мертвое говорит вместо живого.
Мальчишка легким шагом идет мимо него к валькирии.
— Госпожа Труд, не скажете ли вы мне, не встречали ли вы моего телохранителя среди постмортальных потоков? Я хочу дать ему имя, но не знаю, можно ли это, если оно у него уже есть.
Валькирия немеет от ужаса.
— О чем вы говорите, Высокий? Это — андроид!
Мальчишка замирает. А потом продолжает:
— Но если представить, что в нем записаны чужие матрицы личности?
Валькирия смеется, а потом умолкает, поражаясь своей непочтительности.
— Не может быть. Память андроида не может вместить и сотой части того, что является матрицей личности, да и чтобы получить ее, надо подключиться к сети Асгарда, а это наша работа и работа Хель. И я готова ручаться, что мы не переписывали ни одну матрицу свыше того, что приказал Один, а из Хельхейма вернется только тот, кто должен воскреснуть. Можете сверить у Модгуд ключевые суммы, Высокий. Поэтому вряд ли тот, кто сделал его, сказал вам правду, Ас.
Мальчишка замирает. Труд готова поспорить, что в пустых глазах Аса светится искреннее недоумение. Он морщит лоб и закусывает губу. А потом кивает телохранителю, и они вместе уходят в темные коридоры Асгарда. Когда они открывают дверь, ледяной сквозняк доносит до Труд слова Аса:
— Так значит, я могу назвать тебя как хочу?
И в ответ:
— Если пожелаете. Я буду рад любому имени, каким бы оно ни было.
Труд хмурится, смотря вслед странной паре. Ответ андроида излишне многословен и учтив для тех программ, с которыми она обычно сталкивалась.
-10101-
Мидгард внизу переливается тысячей огоньков. Дрожащий среди потоков восходящего воздуха, едва заметный сквозь пелену туч и тумана мир, раскинувшийся внизу, невозможно далек. Шпили домов пытаются проткнуть купол, дотянуться до холодного и усталого солнца — но даже они с высоты Асгарда кажутся крошечными. Созданный из Имира, упавшего много лет назад из Гиннунгагап, дом Асов возвышается над остальными мирами, чтобы вобрать в себя весь холод поднебесья.