— Здравствуйте, — голос подводит Фригг, срывается в хрип. В горле пересыхает. Ногти еще сильнее впиваются в кожу.
— Фригг! Дорогая гостья…
Фрейр поднимается и кланяется. Фрейя кивает, приглашая к креслу. Воздух тяжелой волной накатывает на Фригг — ей нелегко было смирять гордость до сих пор, и теперь она едва держит себя в руках. Пальцы ищут поддержки друга, но только холодные ладони Фрейра прикасаются к ней, когда он подводит ее к креслу.
— И чем же мы обязаны столь высокому визиту? — голос Фрейра тепл и мягок, в нем течет мед Ванахейма и искушение Мидгарда.
Фригг не может больше ждать. Или сейчас — или никогда. Отвращение клокочет в ее душе, стучит в висках и заставляет сердце бешено биться.
— Я… Мне нужен Брисингамен.
— Зачем? — Фрейя смотрит на нее — и в глазах пляшут задорные огоньки. Фригг ненавидит этот взгляд, которого лишилась сама, приняв воду Урда. Она не может смотреть на искрящуюся обольстительную улыбку Ваны.
— Чтобы защитить Бальдра… Он… Он всего боится.
Взрыв смеха — и затихающее эхо в тревожной тишине Фолькванга.
— Все, что ему надо, — покой и таблетки Эйр, Фригг. Ты не спасешь его, какую бы прочную броню не создала для него. Страх давно пустил в нем столь глубокие корни, что никакой доспех не вытравит их… Отдай его Эйр или закрой в Брейдаблике, а сама займись своими делами. Зачем лечить того, кого невозможно вылечить?
Фригг смотрит с вызовом — хотя в ее глазах давно пустота Урда и Иггдрасиля.
— Ты не понимаешь… — горло пересыхает. Над ней насмехаются! Улыбки Ванов сочатся скрытым ядом. Что они понимают? Разве могут прочитать в любящем сердце матери последнюю отчаянную надежду?
— Он мне нужен!
Близнецы смотрят на нее с интересом.
— Технологии Ванов недоступны Асам. Или где-то в твоих предках затерялись наши корни, Фригг? — голос Фрейи прорастает ядовитым цветком, оплетая Фригг, отбирая ее волю и силу. — Готова заставить Бальдра отречься от Урда?
— Он мне нужен!
— А что ты можешь нам предложить? — Фрейр включается в игру. В голосе — насмешка, в улыбке — тщательно выверенный цинизм и мед.
— Все!
Близнецы смеются. Для них, как и для нее, война не закончилась. Они все еще ведут боевые действия, но не против всех — против нее. Они хотят свергнуть первую из первых, занять ее место и уничтожить всех, кто не согласен с ними. В их взглядах — вызов и злая насмешка. Фригг поднимается с кресла. Фрейр услужливо подает руку, но она отталкивает его. В спину несется смех Фрейи:
— Ты никогда не получишь его! Уж я-то позаботилась…
Фригг выбегает из коридора. Земля горит под ее ногами, ненависть душит, насмешливый смех ранит в самое сердце.
-11010-
Долгие прямые улицы Мидгарда стрелами разламывают тело Имира, разделяя его на города и кварталы. Жар, шипение вырывающегося пара и осторожные взгляды — смотри, красный плащ! — на идущего Аса. Пред ним низко склоняются, привечая улыбкой и милость, и провожают страхом и ненавистью — таков удел каждого Аса.
За Безымянным идет телохранитель, в таком же плаще кровавых цветов. Холодный цейсовский взгляд провожает каждую брошенную Асу улыбку и каждое движение. Но андроид молчит, ничего не говорит и лишь следует по пятам за своим господином.
Ас хмурится. Все, что он видит на улице города, — это грязь, бедность, порок и смертельная обида на весь мир. Люди балансируют на тонкой грани между спокойствием и взрывом революций, между миром и войной. Они ютятся в высоких домах, подпирающих небо, пользуются неведомыми даже Безымянному благами, но все равно бедны и несчастны. Этот мир слишком сыт и самодостаточен, видимость вечной жизни напрочь отбила у него охоту бороться и выживать, оставив лишь вечное и ненасытное желание сытого ничегонеделания.
Проспект упирается в громадный храм; его шпили поднимаются выше домов, задевая редкие под куполами тучи. Острые пики блестят в свете призрачного дня бриллиантами — они вечно скованы льдами вышнего холода.
— Это он? — спрашивает Ас своего спутника, и в ответ звучит тихое:
— Да.
Храм Хель, зажатый контрфорсами, устремленный ввысь, — дом смерти и воскрешения. Круглое окно над дверью переливается разноцветьем, монстры на стенах скалятся прохожим, сине-белые флаги полощутся на ветру; пепелины у входа приветствуют входящих и уходящих, робко склоняются в поклонах, подметая полы широкими рукавами, прячут взгляд.