Локи продолжает свое неспешное шествие, и Фригг за его спиной шипит сквозь стиснутые зубы проклятья. Она еще некоторое время смотрит ему вслед, а потом, развернувшись, убегает прочь. Ее длинная тень растворяется в полумраке между колоннами, сливаясь с холодной темнотой в одно целое.
Унылые коридоры Вальхаллы принимают йотуна в свои каменные объятья. Вскоре дневной свет сменяется тусклым сиянием люминесцентных ламп, под которыми рыжая шевелюра Локи тускнеет, а на лице еще глубже проступают морщины. Шаги вскоре теряют часть своей бодрости, словно неживой свет лишает сил йотуна. Вскоре он останавливается совсем.
— Хугин? — спрашивает Локи у пустоты потолка.
— Я знал, что ты меня засек, — от одной из боковых колонн отделяется тень и, падая вниз, расправляет черные, как уголь, крылья.
Вскоре тень садится на плечо йотуна, цепляясь коготками за грубую ткань плаща в попытке не соскользнуть. Локи гладит темные перья, всматривается в блестящие бусинки глаз.
— Тебя так легко вычислить.
— Ни черта не легко, но тебе это удается раз за разом. Как?
Локи улыбается, смотря на свое отражение в двух бусинках ближайших фоторецепторов. Улыбка получается кривой, а отражение, еще больше искривленное выпуклой поверхностью, ухмыляется поистине дьявольски.
— Ты мое творение, забыл?
Ворон трется клювом о жесткие волосы Локи.
— Мне страшно иногда за Асгард.
— Почему?
— Ты создал половину его систем автоматизации. Многие личные сервис-системы Асов — тоже твоя работа. Ты величайший инженер, Локи, но в то же время на редкость подлый йотун… Если ты можешь чувствовать свои другие творения так же, как и меня, если тебе хватило хитрости, наглости и желания прикрутить еще что-то помимо нужного — в любой момент Асгард может стать игрушкой в твоих руках.
— Было бы забавно.
— Так Вещь — это твоих рук дело? Снова задумал сделать пакость Одину?
— Я — инженер, Хугин, ты сам это сказал. Мое дело — провода и программы, но уж никак не биотехнологии. Не моя вотчина. И если этот старик думает, что мне нечем заняться помимо починки систем Асгарда — он ошибается.
— Как это Один еще не убил тебя, Локи?
— Думаешь, он не пытался? Но кто-то же должен заниматься всем этим хламом, в который превратился Асгард.
— Я бы убил, — доверительно хрипит на ухо Локи ворон. — Один ждет тебя, хочет обсудить случившееся.
Сказав это, ворон спрыгивает с плеча и, расправив чернильные крылья, улетает. Некоторое время Локи смотрит ему вслед, но вскоре птица растворяется в темноте сводов Асгарда. И когда она пропадает совсем, Локи начинается смеяться. Слухи слишком быстро расходятся Асгардом, ширятся колами, как от брошенного в воду камня, бегут по проводам, и кому, как не Администратору, знать исход разговора до того, как ему расскажут все лично. Хохот, безумный и злой, сотрясает тело йотуна, и эхо, испуганное этим смехом, умолкает.
-11-
Холодом веет из коридоров Асгарда. В самом центре его, Трудхейме, там, где стоит Бильскирнир, где горячие потоки воды поднимаются по трубам, рокоча, стелется вечный туман. В его густой пелене скрываются двери, Асы и сервис-роботы. Скрывает он и Локи, пришедшего к Тору.
Обманщик сидит, склонившись над доспехом. Мьелльнир — главное сокровище Тора, без него Ас чувствует себя слабым. Блестят пластины, переливается хромом их поверхность — чтобы тут же покрыться влагой.
— Что, снова? — звучит голос Локи. Пар съедает эхо, грохочущее в остальных залах Асгарда, и голос йотуна почти похож на человеческий. Ответом ему звучит ворчание Тора:
— Тут же сырость, сам знаешь… Все портится, даже роботы регулярно… Достала проводка… Вчера на этаже еще искрило…
— С одним Бильскирниром работы столько же, сколько со всем Асгардом. Сделай же что-нибудь. Хватит позволять Одину помыкать собой.
Молчание обволакивает их двоих. Рокочут трубы и гудят насосы, то тут, то там система сбрасывает с шипением давление в трубах. Именно здесь, в Бильскирнире, рождаются те чудовищные сквозняки, которые гуляют обителью Асов. Тор смотрит пустым взглядом на работу йотуна.
— Сколько раз говорить тебе, Тор, — говорит Локи Асу, — поделки цвергов совсем не для таких условий. Они и не подозревают, какая тут влажность, тем более, и не думают, что Мьелльниром еще можно пользоваться. Они считают, что их дело — создать произведение искусства, но никак не работающую машину. Помнишь историю с Мьелльниром и Драупниром?