Иоганн Бокхорст. «Ахилл среди дочерей Ликомеда». После 1650. Национальный музей (Варшава)
Глава 2. Детоубийцы-людоеды
Пугающий сюжет, из раза в раз повторяющийся в древнегреческой мифологии — родители (как правило, отцы[17]), которые едят собственных детей. Обычно — по незнанию, но случалось и злонамеренно. Виновников людоедства в конце мифа обычно постигало наказание.
Детей греки пожирали как в разделанном виде — в приготовленных блюдах, так и заглатывали целиком живыми. Некоторые убийства, согласно мифам, проходили во время общегородских праздников с торжественными жертвоприношениями.[18] Подобные мифы — пережитки человеческих жертвоприношений с каннибализмом,[19] которые практиковали на полуострове в дописьменные Темные века, но весьма осуждали позже, в классический период истории Древней Греции.[20] Считается, что и позже во время вакхических мистерий практиковался обряд омофагии (поедания человеческой плоти), который следовал за обрядом спарагмоса (расчленения тела). Это был кульминационный момент дионисийского зимнего танца, напоминающий экстатические ритуальные танцы американских индейцев.[21]
В некоторых мифах убийцей собственного ребенка и поваром, готовящим мясо, чтобы подать его отцу, выступает женщина, в прошлом — жертва этого мужчины. Этот ужасный поступок она совершает, чтобы отомстить за что-либо, обычно половое насилие. Анализируя подобные истории, ученые говорят о том, что, заставив мужчину проглотить сына, подобная женщина делает людоеда своего рода «беременным».[22] Но при этом она доказывает свое мстительное могущество и его ущербность: поскольку женщины могут извергнуть живого ребенка из своей утробы — а мужчины никогда.[23]
2.1. Прокна и Филомела
Петер Пауль Рубенс и мастерская. «Пир Терея». 1636–1638. Прадо (Мадрид)
На картине Рубенса, как это часто бывает на его полотнах — пышнотелые полуобнаженные дамы, красные драпировки и типичные для барокко театральные жесты. В женщинах по атрибутам (леопардовой шкуре и тирсу) можно узнать вакханок, хотя больше ничего не говорит о том, что действие происходит в Древней Греции — мужчина наряжен скорее как какой-то восточный владыка.
Вглядимся в детали — одна из женщин протягивает царю отрубленную голову ребенка, из которой течет кровь. Он же одной рукой только что опрокинул стол, откуда падает посуда, другой — тянется за мечом. Это только что отобедавший царь Терей и его любимая семья (почти целиком). Центростремительное движение обеих яростных женщин встречается с движением царя — рукой, поднятой в защитном жесте. От этого в центре композиции возникает своего рода визуальный вихрь, подчеркивающий трагический момент, падающие предметы будто запечатлены на фотопленку.
Жил-был царь Терей, вождь фракийского племени (то есть для приличных греков — необразованный провинциал), сын бога войны Ареса (Марса). Буйный, агрессивный, ни в чем себе не отказывал, много ругался матом, наследственность плохая. Как-то со своим отрядом он проходил мимо города Афины и помог горожанам отбиться от врагов. За это благодарный афинский царь отдал за него замуж свою дочь Прокну. У Прокны осталась незамужняя сестра, красавица Филомела, увлекавшаяся пением (колоратурное сопрано).
Буйному Терею очень нравилась прекрасноголосая свояченица, и несколько лет спустя он придумал хитрый план, как ее заполучить. Оставив дома жену, к этому времени уже постылую, Терей приехал к афинскому тестю и пригласил Филомелу в гости — замужняя сестра царица Прокна, мол, соскучилась, давно не виделись. Тут бы тестю заподозрить неладное — разве это бывает, чтобы человек добровольно просил родню жены приехать? Но он ничего плохого не заподозрил и отпустил юную Филомелу с Тереем.
17
DuBois, Page. Sowing the Body: Psychoanalysis and Ancient Representations of Women. Chicago, 1988. P. 117.
22
Galinsky, Karl. Ovid’s Metamorphoses: An Introduction to the Basic Aspects. Berkeley and Los Angeles. 1975. P. 155.