Волкошин сидел бледный как полотно.
- Альтернатива? - спросил он.
- Альтернатива есть, - ответил Табанов. - Она кроется в нехитром подсчете, - каждый колониальный транспорт имеет потенциал для поддержания жизни трехсот тысяч человек, верно?
Вячеслав Андреевич был вынужден кивнуть.
- Значит, ваша станция, состыкованная из шести модулей, сейчас хранит один миллион восемьсот тысяч жизней, - продолжил свою беспощадную мысль адмирал. - Я могу деактивировать равное количество систем "Одиночка", установленных на боевых единицах флота, переподчинив находящиеся под их контролем исполнительные механизмы непосредственно людям, и тогда у колонистов появится шанс: их флот с огромными потерями пробьет защиту Земли... ну а после падения прародины остальные миры, входящие в Альянс, будут вынуждены капитулировать. Война закончится.
- Вы предлагаете мне отдать в ваши руки почти два миллиона подростков, чтобы вы послали их на смерть?! - ужаснулся Волкошин.
- Да. Тогда людям будут противостоять люди, и в этой последней битве выживут они, а не машины. Если у меня не будет этого резерва, то в составе флота в бой пойдут три миллиона саморазвивающихся кибернетических систем. Вы знакомы с программным пакетом "Одиночка"?
- Да, - ответил Вячеслав Андреевич. - Это полная автономия, способность к самостоятельному принятию решений в рамках общей боевой задачи, ремонт, самоподдержание и...
- Общая боевая задача, - прервал его Табанов. - Вам известно, в чем ее суть?
- Нет, - сознался Волкошин, который всегда был далек от вопросов проектирования сложных самодостаточных кибернетических комплексов.
- Победить в войне! - резко произнес Табанов. - Не я программировал эти машины, они достались мне в наследство вкупе с самой войной, но я представляю, на что они способны. Посудите сами: им неведом страх, они не знают сомнений, их реакция молниеносна, а ресурс практически неистощим. Оказавшись в режиме полной автономии, они выиграют эту затянувшуюся войну... Они просто сотрут колонии и остановятся лишь тогда, когда будет исчерпана программа. Только людям уже будет все равно. - Голос адмирала впервые дрогнул, выдавая волнение. - Если кто и выживет после ответного удара автономных серв-соединений, то эти анклавы едва ли смогут повторить глобальный путь развития, который прошло Человечество.
- Скажите, адмирал, а просто уничтожить их... разве это невозможно? - с ноткой слабой надежды в голосе спросил Волкошин.
- Нет, - категорично ответил Табанов и пояснил: - Я не всемогущ. Поймите, Вячеслав Андреевич, - я заложник этого финала, который должен быть отыгран. Вдумайтесь - я готов сдать Землю ради прекращения войны, но если я попытаюсь сделать это без боя - меня просто сместят, расстреляют, и на мое место встанет другой командующий. Вот и все. Сражение за Землю неотвратимо.
Адмирал взглянул на Волкошина и вдруг увидел, как мелко трясутся побелевшие вытянутые в ниточку губы старика.
- Я не отдам вам их... - выдавил он.
Табанов покачал головой.
- Я предлагаю вам сделку. В противном случае я буду вынужден просто застрелить вас и взять станцию под свой контроль, - откровенно добавил адмирал.
На Волкошина было страшно смотреть.
- Вы чудовище, Табанов.
- Я знаю. Но я не хочу, чтобы кибернетический апокалипсис стал итогом развития человечества. И я не вижу иного выхода, кроме уже изложенного мной.
На некоторое время в небольшом кабинете воцарилась гробовая тишина.
- Каковы условия сделки? - наконец хрипло выдавил Волкошин.
- Вы передаете мне эту станцию, а взамен я отдаю вам надежно скрытую, отлично защищенную планетарную базу в секторе неосвоенного космоса. Там вы создадите еще один, более многочисленный, чем тут, резерв Человечества, но уже с иной целью. Я отдам в ваши руки все коды управления, и в случае наихудшего исхода цивилизация сможет возродиться оттуда.
* * *
...Они лежали в ледяной тиши криогенного сна, не имея прошлого и не ведая об уготованном им будущем.
Бледные застывшие лица, нагие тела, опутанные шлангами и датчиками систем жизнеобеспечения, покоящиеся под прозрачными колпаками низкотемпературных камер, на первый взгляд казались одинаковыми, но при более внимательном рассмотрении черты спящих выдавали свою индивидуальность, ясно говорившую о том, что они не являются клонами.
Адмирал Табанов и доктор Волкошин медленно шли по узкому проходу между саркофагами.
- Они все искусственно зачатые... - пояснял Вячеслав Андреевич, у которого слова с трудом выходили из горла.
- Где вы взяли столько генетического материала и оборудования? спросил Табанов, останавливаясь на перекрестке гулкой решетчатой дорожки.
- Злоупотребил служебным положением, - пожав плечами, сознался Волкошин. - Я получил достаточное количество исходного материала из центрального банка генофонда Земли. А что касается оборудования, то тут я все делал сам. В наше время стало просто вершить подобные дела.
- В смысле? - не понял его последнюю фразу Табанов.
- Я говорю об оборудовании и машинах. Их легко купить по бросовой цене. Например, бытовые андроиды - они теперь никому не нужны, а для обслуживания и реконструкции старых колониальных транспортов подходят идеально. На первых порах мне помогали несколько человек, в основном компьютерные техники, но я не вводил их в курс дела. Думаю, что если они живы, то до сих пор не догадываются, с какой целью перепрограммировали кибернетические системы старых колониальных транспортов.
- Да, они живы, - подтвердил его мысль Табанов. - И действительно, не смогли вразумительно ответить, для чего были наняты.
Волкошин неприязненно покосился на адмирала, но отступать уже было поздно, хотя душа старика рвалась на мелкие частицы от внутренней боли и напряжения, что он испытывал в эти минуты. Жестокая судьба приперла его к стенке, предлагая выбрать наименьшее из зол, а глядя на Табанова, несложно было понять, что тот не отступится.
- Насколько я понимаю, вы ничего не меняли в конструкции колониальных транспортов? - спросил адмирал, оглядываясь вокруг.
Зал, в котором они находились, был столь огромен, что не имел видимых границ. Решетчатые палубы нависали одна над другой, по мощным опорам, пронзающим горизонтальные уровни, тянулись толстые кабели питания и черные, изолированные от помех внешнего мира жгуты оптико-волоконных интерфейсов. Криогенные камеры выстраивались бесконечными рядами, подсвечивая огромное внутреннее пространство колониальной сферы приглушенным сиянием стерилизующего ультрафиолета; кое-где в голубоватом сумраке виднелись огни промежуточных терминалов. Более всего это напоминало исполинскую гробницу, где в ледяной тиши застыли триста тысяч непрожитых жизней.
- Объясните мне суть процесса, док. - Табанов повернулся к Волкошину. Я знаю, что криогенная камера лишь замедляет процессы метаболизма, позволяя человеку провести определенный промежуток времени в глубоком сне, верно?
- Да. Стандартная аппаратура криогенного зала работает именно так. Мне пришлось несколько усовершенствовать ее, внедрив в каждую камеру зародышевый модуль. Это было нетрудно, учитывая, что в моем распоряжении находится более тысячи андроидов. Они идеальные, не знающие усталости и не задающиеся никакими вопросами помощники.
- Меня интересует сам процесс.
- Да, я понимаю... - Волкошин облокотился о выступ компьютерного терминала одной из криогенных камер. - Сначала происходило искусственное оплодотворение, первичный рост зародыша до семимесячного возраста, как в обычном биоинкубаторе, - пояснил он. - Затем, когда ребенок начинал самостоятельно дышать, эта аппаратура отключалась, и младенец до годовалого возраста рос внутри криогенного комплекса без активации низкотемпературных процессов. Когда им всем исполнился годик, я подключил искусственный сон при минимальном замедлении метаболизма. Их организмы росли, формировались до десятилетнего возраста, и только тогда я активировал встроенные в каждую камеру устройства нейросенсорного контакта, которые через височный имплант ребенка соединяли мозг каждого с глобальной компьютерной сетью шести колониальных транспортов. С этой поры они начали развиваться не только физически, но и умственно. Благодаря компьютерным технологиям информация легко усваивалась их разумами...