Матерщинные слова, сорвавшиеся с девичьих губ звучали и смешно и угрожающе! У Юльки уже была настоящая истерика. Перчаткой она вытирала слезы, сгибаясь от смеха в три погибели.
– Да, я очень тебя хотел, – выбила из меня признание Алена. – Но я не хотел выставлять тебя... легкодоступной. Не смог сдержать инстинктов. И, да, я всегда так делаю, поэтому прости меня, пожалуйста! И... я не знаю, что сказать еще. Мне очень-очень стыдно!
Мне и вправду стало очень стыдно. Теперь я высказался, и у меня как будто камень с души упал.
– Ты забыл сказать, что так больше не будешь, – продолжала издеваться Алена. – Что это больше не повториться.
– Да что ты? Даже думать об этом не буду! – почти поклялся я.
Ну что, сучка, довольна теперь? Уф! Отшлепать бы тебя хорошенько по тощей жопе! Или по губешкам кое-чем!
– Опять врешь! – не унималась Алена. – Будешь думать! Еще как будешь! Будешь помнить обо мне до конца своих дней! Признай, что ты повел себя, как придурок!
Если я сейчас не скажу, что я придурок, все испытанные мною унижения до, будут напрасны. Что мне остается?
– Хорошо, я признаю это, – послушно соглашаюсь я с девушкой.
– Глеб, я тебя прощаю, – наконец, прекращает меня мучить Алена. – Все, пока!
Девчонки развернулись и пошли прочь от моей машины. А я стоял, как последний идиот в одном свитере, не чувствуя холода, потому что на меня, как будто вылили ведро кипятка. Казалось бы, что мне еще надо? Сказала же, что простила? Я отчаянно метался, не зная, как не дать ей сейчас уйти.
– Алена, подожди! – заорал я, наконец. – Ты шапку забыла!
Я метнулся к машине, распахивая заднюю дверь.
– Оставь на память! – даже не оборачиваясь, крикнула она!
Медведь! Медведь же еще!
– Валера тебе подарок передал! – на грани отчаяния закричал я, потому что девчонки почти скрылись из вида.
Уф... Возвращаются! Ради Валеры.
Так же вместе девчонки подошли к машине. Я вытащил медведя из салона, протягивая Алене.
– Ум, какой классный, – умилялась Юля, глядя с какой сияющей улыбкой Алена обнимает игрушку.
– Глеб, передай Валере спасибо! – продолжая улыбаться, попросила Алена.
– А что сама не передашь, – осторожно поинтересовался я. – Он не звонил?
Алена покачала головой, и у меня окончательно отлегло от сердца. Слава Богу, мои извинения были сделаны и приняты вовремя. Мне стало так радостно, что хотелось продолжить общение с этими сучками, уже не казавшимися мне такими мерзкими. Очень даже милые и приятные девчонки.
– Девчонки, а давайте я вас подвезу? – предложил я. – Медведя затолкают в метро. Жалко же!
– Хорошо, – на удивление легко согласилась Алена.
Она запихнула медведя обратно на заднее сиденье и, глядя мне прямо в глаза, протянула мне руку, чтобы я помог ей сесть в машину. Юля залезла следом, без моей помощи.
Я закрыл за ними дверь, обошел машину и сел за руль. Только сейчас я почувствовал, что продрог.
– А ты чего в одной кофте шастаешь? – спросила меня Юля.
– А он сибиряк, – ответила за меня Алена. – Омич. Горячий парень!
Подружки снова захихикали, но теперь я совсем не злился на них. Пробок не было, и мы доехали быстро. Я молчал всю дорогу, боясь взболтнуть лишнего. Девчонки тоже молчали. Устали, наверное. Я ловил время от времени взгляд Алены в зеркале заднего вида. И эти взгляды мне совсем не нравились.
Точнее нравились. В них чувствовались любопытство и заинтересованность, но ее уже выбрал Валера, так что...
Возле общежития я уже по традиции, вышел из машины и открыл заднюю дверь. Я протянул руку Алене, помогая выйти, следом вытащили медведя, затем подал руку Юле. Обнимая одной рукой свой мягкий подарок, Алена задержалась на секунду возле меня.
– Спасибо, что подвез, – с легкой улыбкой поблагодарила она меня, а затем обняла меня за шею свободной рукой и коснулась губами моей щеки. У меня от этого легкого невинного поцелуя все внутренности сжало единым спазмом.– Прощай, Глеб!
Я смотрел им вслед, пока дверь общаги не закрылась за ними.
Нихуя не прощай!
14. Глеб
Валера вернулся раньше положенного срока. Я был рад. Уже соскучился по этой горилле. Не хватало его немногословного общения и жесткого месива в спортзале.
Даже не это меня радовало. Валера был стенкой между мной и Аленой, и он не отодвинется. Не хочу! Не буду о ней думать! Пошла она!