Глава XVI
МЫ ПОПАДАЕМ В ШТОРМ
По мере того как мы все дальше уходили на юг и приближались к Таити, мягкая безоблачная погода, сопутствовавшая нам с тех пор, как мы покинули Маркизские острова, стала постепенно меняться. В этих обычно спокойных водах ветер иногда дует с бешеной силой, хотя, как знает каждый моряк, даже жестокий шторм в тропических широтах Тихого океана совершенно не похож на бурю в воющей Северной Атлантике. Вскоре мы уже боролись с волнами, а пассат, еще недавно совсем слабый, дул теперь, свирепый и горячий, точно разгневанная женщина, прямо нам в лоб.
Несмотря на это, старший помощник не распорядился убрать ни одного паруса; отважная «Джульеточка» держалась прекрасно, и, хотя время от времени зарывалась носом между волнами, сразу же взлетала на гребень и показывала класс. Ее ветхий корпус стонал, рангоут изгибался, потертые снасти натягивались. Но вопреки всему, наше судно неслось вперед, как скаковая лошадь. Джермин, настоящий морской жокей, стоял бывало на фор-русленях, то и дело обдаваемый брызгами, и орал:
— Молодец, «Джульетта»… ныряй, милая! Ура!
Как-то днем наверху послышался оглушительный треск, заставивший матросов разбежаться во все стороны. То была грот-брам-стеньга. Трах! Она сломалась над самым эзельгофтом и удерживалась такелажем, при каждом крене судна стремительно раскачиваясь из стороны в сторону со всей путаницей снастей. Рей висел на волоске и каждый раз, как судно опускалось или взлетало, глухо ударялся о краспицы, а изорванный в клочья парус струился лентами по ветру и незакрепленные тросы извивались, щелкая в воздухе, подобно бичам.
— Полундра! — и с грохотом выстрелов блоки полетели вниз. Рей, просвистев, шлепнулся в море, исчез под водой и снова целиком вынырнул. Затем на него обрушился гребень большой волны — «Джулия» пронеслась мимо, и больше мы его не видели.
Пока дул этот свежий ветерок, Балтимора, наш старый черный кок, был в полном отчаянии.
Как принято на большинстве судов, плавающих в Южных морях, камбуз «Джулии» помещался по левому борту на баке. Шедший при сильном волнении под всеми парусами, зарывавшийся носом барк то и дело захлестывало зелеными, похожими на стекло, волнами, которые, перекатываясь через поручни бака, основательно заливали переднюю часть палубы и растекались по направлению к корме. Камбуз, считавшийся прочно принайтовленным к своему месту, служил чем-то вроде волнолома, который предохранял от затопления.
В такие дни Балтимора всегда надевал свой «штормовой костюм», как он его называл; среди прочего в него входили зюйдвестка и огромные, хорошо смазанные сапоги, доходившие ему почти до колен.
Экипировавшись так, чтобы не промокнуть ни на судне, ни в море, — если придется тонуть, — наш верховный жрец кулинарии возвращался в храм и продолжал втайне заниматься своей черной магией.
Старик так боялся, чтобы его не смыло за борт, что привязывал к поясу тонкий трос и, обмотав его вокруг себя, пользовался им соответственно обстоятельствам. Когда ему приходилось что-нибудь делать вне камбуза, он разматывал трос и закреплял второй конец за рым; таким образом, если бы случайная волна сбила его с ног, больше никакого вреда она ему не причинила бы.
Однажды вечером, как раз когда кок готовил ужин, «Джулия» внезапно поднялась на дыбы, словно норовистый жеребенок, а лишь только она выровнялась и снова двинулась вперед, ее накрыла чудовищная волна. Поток воды смел все преграды на своем пути. Подгнивший фальшборт на носу с треском проломился; волна ударила в камбуз, сорвала его с места, покрутила и понесла к шпилю, где он и сел на мель.
Вода рекой разлилась по палубе, увлекая за собой горшки, сковороды и котлы, а заодно и старого Балтимору, который время от времени выпрыгивал из воды, как дельфин.
Ударившись в гакаборт, волна спала и, перекатываясь с одного борта на другой, выбросила на ахтерлюк тонувшего повара, который все еще держал в зубах чуть не перекушенную пополам погасшую трубку.
Те, кто был на палубе, со свойственной матросам сноровкой успели взобраться на грот-мачту и лишь во все горло хохотали над бедствиями Балтиморы.
В ту же ночь наш бом-утлегарь сломался, как черенок трубки, а бизань-гафель рухнул.
На следующее утро ветер значительно стих, а с ним и море; к полудню мы исправили как могли все повреждения и снова спокойно шли своим курсом.
Впрочем, сломанный фальшборт починить не удалось, так как нам нечем было его заменить. Теперь, когда опять поднимался ветер, наше бесстрашное судно двигалось вперед, зачерпывая воду расщепленным носом, но по-прежнему гордо взбираясь на гребни волн.