- Нет, не только, - удивленно молвила моя старушка, - он никогда не останавливался в исследованиях. Продолжал их на других невинных детках, а когда они утрачивали способность, терял к ним интерес. Но были и те, кто… Якобы ее терял…
- То есть? – она ждала именно этого вопроса.
- Были случаи, что семьи распадались, матери убегали с детьми, а Профессору отсылали кровь совершенно чужых людей, выдавая ее за кровь своего ребенка. И показывая, таким образом, якобы утрату способности. Мы ездили с тобой из города в город, потому что в них жили те самые семьи, которые хотели по-настоящему избавиться от способности ребенка, чтобы он просто жил как обычный человек.
- И что же ты делала? – почти без звука прошептала заинтригованная я.
- Помогала им, - просто ответила бабуля, - стать обычными, такими, какими им не позволял быть Профессор.
О, я вспомнила! Вспомнила! Профессор! Да, Профессор с большой буквы «П». Тошка говорил о нем. Как же я могла забыть? Хотя, впрочем, и неудивительно.
- Мама была удивлена, когда ты заговорила о Луне Рашель? – все действия, словно на автомате.
- Да, конечно, ведь столько лет она молчала об этом, просто выкинув те события из головы, - неужели моя родительница настолько жестока, что легко могла забыть о ребенке.
- Скажи, а дедушка... - увидев неприязнь на лице бабули, я поправилась, - Профессор... Если есть другие ненормальные, особенные дети, как ему удавалось договориться с родителями?
- Этому есть простое объяснение. У него были последователи. Они были всегда. Постоянно находились те, кто, узнавая о нем, мечтал попасть в его группу, которую он собирал вокруг себя. Только избранные врачи, медики, ученые… Они с удивительной легкостью соглашались проводить опыты на своих будущих детях, но затем некоторые меняли свое мнение.
- Получается, родители особенных детей врачи? – это полностью объясняет слова Тошки о домашнем обследовании.
- Да, - бабуля не осмеливалась посмотреть на меня, но я не знала, почему.
- Тогда еще вопрос: сколько таких детей? И какой у них диапазон возраста? - Чисто для справки, может быть, у моих родителей есть друзья-«ненормальные».
- Твои родители были первыми, как я уже сказала. Но их способности более стандартные. То есть, ум позволяет осознавать и принимать их существование. Но Профессору хотелось большего, чем сверхпамять и высокий интеллект, полное понимание техники, невидимость или левитация, - о боги, предпоследнее мне очень знакомо, - к сожалению, я не знаю, какая была способность у Луны, - мы снова вернулись к мрачным разговорам.
- Скажи, а где он сейчас?
- Кто?
- Профессор, - робко пояснила я.
- В Томске. С этим городом у него многое связано.
- Как у тебя с этим, - я указала подбородком в сторону окна, бабуля кивнула. - И все же, как их много?
- Прости, но я не могу сказать точно, - она что-то скрывает, любопытно, специально ли, - но, скажем так, - это хитрость в ее глазах? – Приглядись к своим одноклассникам.
Моя старушка уложила последний альбом в коробку и полностью обновленная обернулась ко мне, словно несколько тонн тяжелого груза упало с ее плеч, и уже беспечным голосом поинтересовалась:
- Что ты хочешь на обед?
Я не подала виду, что что-то изменилось, словно то, что я видела в одноклассниках, не относилось к делу. Многое уже вставало на свои места. Кажется, еще чуть-чуть и я приду к разгадке чего-то крупного.
8
С первого ноября все нормальные российские школы вышли на осенние каникулы. Наш лицей не исключение. На самом деле, это даже удача для меня – есть неделя на то, чтобы все мои мысли нашли свои полочки. В принципе, на свое собственное удивление, я все приняла до необычности спокойно. С другой стороны, возможно, это просто шок еще не прошел. Но главное то, что между мною и бабулей осталось что-то еще недосказанное. В любом случае, всему свое время. Пока хаос в моей голове обретал форму, неделя каникул прошла.
Про слова бабули я не забыла и в первый же день начала намного пристальнее следить за своими одноклассниками. Так случилось, что первым уроком у нас была физкультура. Физ-ра в ноябре – просто ужас. Заниматься на улице либо уже поздно, либо еще рано. А в зале чаще всего скучно и холодно, либо, наоборот, слишком жарко.
Хотелось бы поподробнее описать первый урок второй четверти, хотя для нас – одиннадцатиклассников – немного другое летоисчисление придумали. Как в вузах, у нас семестры или полугодия, тут уж кому как больше нравится. Но чисто для себя я продолжаю называть четверти четвертями.
Итак, все началось с раздевалки для девочек. Я слегка опоздала, поэтому, влетев в раздевалку, не сразу въехала в ситуацию. Выдра-Аня сидела на скамейке с опущенной головой, периодически сотрясаясь всхлипами, а вокруг нее столпились почти все девчонки, кроме, естественно, меня и Лизхен с Моськой. Первой меня заметила девочка-мартышка.
- Привет! Как каникулы?
С напускной беспечностью Моська отвернулась к стене, но на ее лице я заметила неприязнь.
- Спасибо, нормально, а ты? – я попыталась быть вежливой, не показывая свое замешательство.
- Ой, просто здорово. Не вылезала из бассейна. Его как раз отремонтировали. Хочешь, можем на выходных вместе сходить? Вода такая теплая… - странная какая-та. Заметив мои сведенные брови, Лизхен умолкла, - м-да.
Пока я переодевалась, группа в противоположном углу хранила гробовое молчание, и лишь изредка нос выдры-Ани выдавал булькающие звуки. Лизхен сидела рядом с нашими вещами и как-то подозрительно на меня косилась. Моська же стояла рядом с Очковой змеей, сверлившей меня взглядом сквозь безумно толстые очки.
- А где Юльча? – мой голос прозвучал с многоразовым эхо, как мне показалось, либо просто тишина решила подшутить.
- Приболела, - без каких-либо эмоций ответила Лизхен, как отвечает человек, сидящий в Интернете несколько суток подряд и ему плевать, сколько кусочков сахара кладут в его чай.
- Ясно, - тупо выговорила я, мне это не нравится, где подвох? – А какие еще новости?
Никогда не думала, что элементарный вопрос типа «какие новости?» вызовет столь мощный резонанс. Группка напротив явно оживилась. И теперь меня сверлила не одна пара глаз, а сразу девять. Мне стало жутковато. Хвала небесам, Лизхен не относилась к этой группке и, стараясь быть спокойной, произнесла:
- Димка наконец-то выздоровел. Интересно, чем он болел? Когда увидишь, не узнаешь. Он похудел килограммов на тридцать, серьезно, - так же, как и мой голос, ее прозвучал с противным эхо, отдававшимся, по всей видимости, от тел девяти подозрительных девиц.
По-моему, со всей этой суетой я совсем забыла, что слоник-Деметрий после той вечеринки у Артема больше не появлялся ни в лицее, ни в поле моего зрения в целом. Мальчишки сказали, что он заболел, а потом это подтвердила классная руководительница. Но вот чем именно болел мальчик-слоник… или погодите-ка, Лизхен сказала, он похудел... как же мне теперь его величать? Деметрий, Димка? Что ж, посмотрим, на кого он теперь похож.
- Я рада за него, - промолвила я шепотом, а девочка-выдра заревела еще громче, и девчонки кинулись ее успокаивать, шушукаясь между собой и посылая в меня свои зловещие косые взгляды.
Ура! Прозвенел звонок. Как и у меня, из легких девочки-мартышки вышел со свистом облегченный воздух. Мы выскочили из раздевалки первыми.
В зале парни уже играли в баскетбол. Взглядом нашла Деметрия и реально не узнала, если бы не его форма. Он ведь только выздоровел, а уже на физ-ру пришел. Чем же он болел почти месяц?
- Привет! – пока я думала, выздоровевший подбежал ко мне, хвала богам, он улыбался. – Прости, я так и не извинился, - его лицо покрыло смущение, - что тогда принес тебе пиво вместо воды.
- Я так рада, что ты выздоровел! – не знаю, в честь чего возник во мне порыв, и я кинулась ему на шею, но, сразу же осознав свои действия, отхлынула со свежем смущенным румянцем, - ой.
Как же Димка похорошел! Пожалуй, не стану больше придумывать никаких штампов, а отныне всегда буду кликать его Димкой. Будучи полненьким, он был очень даже ничего. Девчонки помоложе всегда были рядом с ним, крутились вокруг, как мухи. Это, видимо, природная внутренняя привлекательность. Но похудев, он стал просто парнем с обложки модного журнала. Вместо жирка были красивой формы мускулы. Моему порыву он заулыбался с нескрываемым удовольствием.