«Здравствуй, Танюшка. Мне нужна красивая мисочка. Сынок мой, Яша, плохо кушает. Может, из красивой он больше кушать станет и поправится?»
Таня вынимала осколок белой чашки с голубой розочкой.
«Берите вот эту, тетя. Это мисочка волшебная. Захочет Яша лапши — лапша сама в ней появится. Поест лапшу, а там уже узварок сладенький или молочко. Вот Яша и будет кушать и кушать, пока не выздоровеет».
«Спасибо, добрая девочка».
А по улице с палкой, в овчинном тулупе шел уже злой старик Антип Волков, хуторской нелюдим, всегда готовый спустить цепного пса на ребятню, покусившуюся на его кислые груши.
«Слышь, девка! Говорят, ты лавку волшебную держишь?»
«Да, дедушка Антип. Что вам нужно?»
«Чугунок побольше, чтобы в нем борщ сам варился».
«Вот, берите».
Таня протягивала старику кусок закопченного металла. Конечно, такая «цацка» не украшала магазин, но волшебной силой обладала вполне. День и ночь будет вариться в чугуне жирная свинина, такая жирная, что жадный дед оторваться не сможет, пока не помрет от расстройства живота…
Постепенно фантазия переплеталась с повседневной жизнью.
Однажды отец с Максимом отправились на сенокос, а Таня, как обычно, сидела под плетнем, мечтала о том, чтобы волшебные стеклышки принесли счастье не ей одной, но всем в семье. Потом ей казалось, что думала она о старшем брате…
Вернулись отец с сыном под вечер, и, едва въехали во двор, Василий Поликарпович, не распрягая лошадь, торопливо вошел в хату и истово перекрестился. Случилось, что, возвращаясь, он решил спрямить путь и переехать речку вброд. В воде лошадь попала ногой в яму и перевернула арбу. Максим сидел на возу с острой косой в руках. К счастью, при падении лезвие лишь коснулось горла мальчика, только окровянило кожу. Отец отнес это к воле божьей, но Таня не сомневалась, кто именно спас брата…
Кончилась «магия» печально.
Детская мысль даже в фантазии развивалась по-своему логично, последовательно. Если «цацки» волшебные и могут многое сделать, то еще больше они сделают, если число их и качество возрастут. Но где взять всемогущие осколки?
Как-то мать возилась по хозяйству, а Таня присматривала за младшими братьями. Подойдя к погребу, Алена Ивановна крикнула ей:
— Принеси, дочка, миску, я вам кислого молочка наберу.
Немудреная посуда Пряхиных, в основном глиняная, хранилась в буфете. Но были там и две-три «городские» тарелки с аляповатыми виньетками, казавшиеся Тане образцом красоты и чудодейственной силы.
Осторожно выдвинула девочка тяжелый ящик и, как всегда, разглядывая его содержимое, замерла от восторга.
— Смотри посуду не побей! — донесся голос матери.
Слова эти поразили Таню. Если бы посуда разбилась!.. Одно движение, и сбудется все-все. Новые «цацки» сделают ее всемогущей. Что тогда стоит накупить в дом самой прекрасной посуды!.. Руки девочки дрожали. Она совсем забыла, что тяжелый ящик может упасть на ноги…
Потом, даже через много лет вспоминая на всю жизнь оставшийся в памяти случай, Таня так и не смогла разобраться, нарочно ли она разбила посуду. Сделать такое сознательно было бы великим грехом — дешевые фабричные тарелки представляли немалую ценность в крестьянском быту. Нет, скорее, размечтавшись, она не почувствовала, как ящик утратил опору. Внезапно возникли грохот и звон и невыносимая боль. Таня потеряла сознание…
С ней сделалась нервная горячка. И это спасло ее от наказания. Но с «проклятыми цацками» отец расправился раз и навсегда. Все осколки как из ящика, так и из «лавки» были выброшены в речку…
Странно, но подлинного горя она не испытала. Видимо, болезнь сыграла свою роль, ускорила переход в новый возраст, к другим мечтам и ценностям. Ушли вместе с «цацками» детские фантазии-выдумки, становилось все понятнее, что не волшебством изменяется жизнь, а собственными человеческими усилиями.
Тогда казалось, что заблуждения позади, а впереди все ясно. И вот…
— Что же, по-твоему, и Юрий цацка?
— Видел я его сегодня.
— Сегодня? Где?
— На кладбище.
— Тебя-то что туда понесло?
— Наума хоронили.
— И ты пошел? Он же тебя из партии выжил.
— Это дело не твое. Не выживали меня. Мы с ним вместе для людей лучшей жизни хотели. Но не довелось. Хотя он, видать, счастливее оказался. Верующим умер, врагом сраженный. Потому и пошел я проститься. И твой там был.
Она знала, что Юрий был на кладбище, и не могла понять, куда гнет брат.
— Ну и что?
— Во-первых, зачем он туда пришел?
— Не знаю.
— А по-моему, понятно. Порадоваться пришел. Как был контра, так и остался. Но не в этом дело. Не один он был.