Никто не любит меня больше Делефа, даже Митра, и дело не в том, что наши с ней отношения недостаточно близкие – но Митра кроме меня любит своего отца, своих друзей и своего мальчика. Делеф… иногда я чувствую эгоистичную гордость, и все же… мне бы хотелось, чтобы он любил хоть кого-то еще.
Ощущение близости к Делефу и робкий мир в моей душе были разрушены вечером среды, когда Делеф спустился на кухню, взвинченный и мрачный. Я испугалась, что опять у него все пошло наперекосяк, и быстро спросила:
– В чем дело, Делеф?
– Она что, совсем исчезла? – спросил Делеф. – Я не могу найти ее. Книгу. Там на обложке нарисована синяя лошадь.
Я рассмеялась.
– Сам ты синяя лошадь, Делеф.
– Я сказал что-то смешное? – удивился он.
И тут я заметила, что его глаза черны, как ночные озера.
***
В то финальное утро я увидела Делефа уже одетым, стоящим у распахнутой двери с висящим за ней зыбким белым туманом.
– Куда ты? – спросила я.
– Прогуляться, – безмятежно ответил Делеф.
– Дождь собирается, – возможно, его ранняя прогулка и удивила меня, но мне требовалось его отсутствие. Я собиралась кое-что проверить.
Делеф вышел на крыльцо и скептически посмотрел в закрытое тучами небо.
– Я успею вернуться до начала. Дождливое лето, дождливая осень, – рассеянно пробормотал он и, сунув руки в карманы брюк, ссутулился.
– Ты же любишь дожди.
«Уходи, – думала я. – Дай мне возможность проверить, действительно ли тебе лучше».
– Да, – равнодушно согласился Делеф. – Мне нравится дождь.
Хромая и опираясь на трость, он пошел прочь по посыпанной красноватым песком дорожке.
Позже я пожалела, что наши последние слова друг другу были столь пусты. В пижаме я стояла возле дверного проема и смотрела брату вслед. Опасные мысли звучали в моей голове: бессмысленно останавливать его, как бы мне этого ни хотелось. Если ему стало лучше, он вернется. Если его внешнее улучшение было лишь внешним, он уйдет не сегодня, так завтра. Я не смогу сберечь его.
Мой брат был из тех людей, которые, не умея плавать, даже не предпримут попытки научиться. А я всегда была для него старшей сестрой. Я слишком опекала его, так же как прежде наши родители. В этот раз я должна была позволить ему самому принять решение.
Я поднялась в комнату Делефа и вытащила из-под кровати его чемодан. Копаться в вещах в отсутствие владельца – несомненно непорядочный поступок, но Делеф никогда не был искренен со мной, и я чувствовала, что заслужила реванша. Чемодан оказался пуст. Конечно, Делеф уже давно разложил свои вещи в шкафу, как я не подумала об этом сразу.
Я принялась обшаривать ящики. Знакомый флакон из коричневого стекла лежал в самом нижнем, поверх стопки маек. Он был почти пуст. Мне показалось, что на гладком стекле еще сохранилось тепло пальцев Делефа. Я заплакала. Три таблетки, Делеф? Прошлый раз флакон был практически полон. Сейчас в нем осталось не больше десятка таблеток. Громко всхлипывая, я перевернула весь ящик и нашла еще два початых флакона. Пряча, Делеф запихнул их в носки.
***
Я все-таки побежала за ним. Но его уже не было на берегу омута. На этот раз я не успела. Вновь сойдясь, опавшие листья закрывали воду.
Возвращаясь к дому, я сильно замерзла, так как, выбегая, только накинула плащ поверх пижамы. А на ногах у меня домашние шлепанцы, обнаружила я с удивлением. Должно быть, я выглядела как беглая пациентка психиатрической клиники, но это было последнее, что меня волновало.
Я взяла книжку для записи телефонных номеров. Почти все ее страницы были заполнены, но мне не были нужны номера, написанные карандашом. Я набрала один из напечатанных красной типографской краской на первой странице.
– Да, – произнес прохладный официальный голос.
– Мой брат совершил самоубийство, – сказала я в трубку таким ровным голосом, как будто уже давно знала, что этот день настанет, и была в некоторой степени готова. Затем я продиктовала свой адрес.
Мне задавали вопросы, но не слишком много. Я отдала им три флакона с таблетками. На этикетках флаконов стоял штамп аптеки, и я мстительно подумала, как засыплется теперь тот, через кого Делеф достал эту дрянь.
Его тело не смогли отыскать, до самой темноты провозившись у проклятого омута, оказавшегося глубоким, как бездна. И Делеф был там, на самом дне, куда его утащили подводные потоки.
Так завершилась история моего брата.